Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 8

– Ну и уродец! – прошептала Чернуха. – На этом воевать?

– Нда. – Я почесал макушку, сдвинув дугу гарнитуры на затылок. – Как-то без восторга.

Мы двинулись вдоль рельсового полотна, Ахмед семенил следом.

– Когда я гоняю его на симуляторе, кажется, что совершеннее машины для глубины нет, – сказала Чернуха. – И гидродинамика, и маневренность, и скорость, все супер. А тут какая-то каракатица. Даже не пойму, где у него корма, а где нос.

– Судя по названию, корма толще, – невесело пошутил я. – Но ты права, это как раз тот случай, когда, действительно, морду от задницы не отличить.

– Я не знаю, что означает «толстогузый», – призналась Чернуха.

– То и означает. Устаревшее русское слово, означающее «толстозадый».

– Лучше так и называть. Пусть будет «Толстозадый».

– Уверен, никто не будет против. Хотя «Шпик» – название легендарное. Операция «Караван» и все такое.

– Почему шпик? Это кусок сала?

– Тьфу, на тебя. Ты так хорошо говоришь по-русски, что я от таких вопросов иногда в ступор впадаю. Шпик, это жаргонный аналог слова «шпион».

– Шпионить мы на нем точно не будем.

Мы обошли подводный корабль по правому борту. Я не удержался и потрогал обшивку. Она ничем не напоминала реликт, была черной, чуть мягкой и упругой, как кожа дельфина. Похоже, слой реликта скрывался под этой искусственной кожей.

Чернуха тоже ткнула пальцем в обшивку и заявила:

– Понятно, почему гидродинамика такая хорошая. Это покрытие под натиском воды идет волнами и срывает возникающие вихри. Умно. А реликт?

– Думаю, он глубже.

До меня вдруг дошло, насколько абсурдными были мои опасения по поводу засады. Пираты уже пытались вскрыть батиплан и не преуспели в этом. Мы им точно живыми нужны. А вот откроем шлюз, тогда и можно ждать выстрела в спину.

На самом деле, шлюз отпирался не голосовой и не биометрической командой, а совершенно доисторическим способом – кодовой пластиной, которую надо приложить к небольшому гнезду в обшивке. Но пока пираты не знали этого, им такая допотопщина вряд ли бы пришла в голову. Применение такого ключа говорило, что батиплан этот создан очень давно, задолго до войны, может быть, даже, в первые десятилетия двадцать первого века. Но зачем, если тогда еще не было биотехов? Против какого подводного врага потребовалось создавать столь сокрушительную мощь? Странно, но мысль об этом достаточно крепко засела у меня в голове, хотя надо было решать совсем другие задачи.

До меня с какой-то новой степенью очевидности дошло, что я ничего о войне не знаю, не имею представления, кто с кем и за что воевал с применением биотехов. Что было до этого, я тоже не знал. На уроках истории в школе достаточно подробно рассказывалось о древних цивилизациях, шумерской, вавилонской, египетской, греческой и римской, не менее подробно изучалось средневековье и эпоха возрождения, упоминалась трансокеанская экспансия, покорение Нового Света, вплоть до покорения Дикого Запада, много говорилось о научно технической революции девятнадцатого века, о Первой Мировой войне, о Второй Мировой войне, о преступлениях фашизма, затем о технологических прорывах двадцатого века, о становлении ядерных и лазерных технологий, о покорении космоса. Но о двадцать первом веке не говорилось почти ничего. Словно все интересное в истории человечества уже случилось, а дальше, до самой Большой Войны не происходило ничего, заслуживающего внимания. Потом Большая Война, как факт, без подробностей, потом Десятилетняя эпидемия, и дальше эра Метрополии. Все. Получалось, что не много, не мало, а сто двадцать восемь лет текущего двадцать первого века, прошедшие с его начала до начала войны, школьной историей вообще не освещены. Но ведь сто двадцать восемь лет, это чуть меньше, чем период от изобретения паровоза до полета первых станций к Юпитеру. Эти сто двадцать восемь лет, каким-то образом, привели к самой опустошительной войне на планете. Но о ее причинах ни слова. Я не мог даже вспомнить, какие стороны принимали в ней активное участие. Мне захотелось поговорить об этом с Вершинским. Не факт, что он станет что-то рассказывать, но любопытство слишком сильно одолело меня.

«Не открывай шлюз без команды», – показал я Ксюше жестами Языка Охотников.

Она чуть усмехнулась в ответ, видно было, что понимает, чего я опасаюсь.

Мы продолжили обход, осмотрели дюзы реактивного привода в кормовой части, а так же маневровые дюзы в носовой части. Вкруг них не было упругой черной обшивки, лишь блестящий металл, но тоже явно не реликт, а легированная броневая сталь.

– Шлюз наверху, – сообщила Чернуха. – Но скоб, чтобы забраться, нет.

Я велел Ахмеду прикатить какой-нибудь трап, он перечить не стал, что дало нам с Чернухой возможность провести короткий военный совет.

– Что будем делать? – спросила она.

– Стоит открыть шлюз, можно легко ждать снайперского выстрела. Я не особо готов от пуль уворачиваться.

– Надо было сюда посылать Чайку вместо меня. Ей не надо уворачиваться ни от чего.

– Ага, и она батиплан бы повела через море до базы. Смешно.

Мне показалось, что Чернухе стало приятно от того, что я так ответил.

– В любом случае надо потянуть время, – прикинул я. – Наверняка у шлюза есть следы попыток взлома. Станем возмущаться, начнем переговоры…

– Ну, а потом?

– Дай мне ключ, я что-нибудь придумаю. А ты отвлекай внимание.

– Как? Сиськи показать?

– Я бы посмотрел, – честно ответил я.

– Тебе я могу показать в более спокойной обстановке, – спокойно ответила Чернуха и незаметно передала мне ключ.

Меня ее слова воодушевили на подвиги.

– Короче, – решил я. – Чтобы ни случилось, если люк вдруг откроется, первым делом прыгай туда. Броню «Толстозадого» ничем не взять, в шлюзе мы будем в безопасности. Насколько я понимаю, он представляет собой вертикальную шахту?

– Да.

– Тогда пуля внутрь может попасть только при выстреле точно сверху. Возможно, они это предусмотрели, возможно, нет.

– Как узнать-то? – Чернуха покосилась вверх.

Но химические светильники были развешаны так, что их свет бил в глаза, и за ними, на балках и рельсах, ничего было не разглядеть. Я хотел было ответить, но тут Ахмед подкатил трап. Неизвестно, знает он русский или нет, лучше было не рисковать и не выдавать своих планов, даже с риском оставить Чернуху в неведении. Она сориентируется, если что, в этом уверенность была полной.

Чернуха забралась на горбатую спину батиплана первой, я следом за ней. Ахмед остался внизу. Такое его решение еще более укрепило меня в мысли, что мы под прицелом снайпера. Люк наверху, мы наверху, Ахмеду там делать нечего, и нет ничего странного в том, что он не стал подниматься. На самом же деле таким образом он точно не попадал под огонь.

Люк шлюза не был покрыт эластичным слоем, как и рамка вокруг него, выполненная в виде кольца, шириной примерно в две ладони. И то, и другое отливало стальным блеском, оно точно не было выполнено из реликта. Чуть в стороне от гнезда, к которому следовало приложить ключ, я заметил чуть более темное пятно и понял, что именно в этом месте пираты пытались вскрыть шлюз.

Честно говоря, увиденное меня озадачило. Каким образом обычная сталь смогла противостоять жару плазменного резака? Это было решительно невозможно. Но тут меня осенило. Я понял, что конструкторы «Хокудо» покрыли реликт сначала сплошным слоем стальной обшивки, скорее всего, не очень толстым, а уже поверх металла нанесли в нужных местах эластичную оболочку. Сталь вплотную прилегала к реликту, поэтому ее невозможно было прогреть резаком – вся энергия передавалась реликту и уходила на квантовый уровень. Взорвать, судя по всему, тоже ее было невозможно, так как кинетическая энергия, приложенная к стали, поглощалась таким же образом.

Это означало, что Вершинский нам соврал. Никак не могла его кровь случайно попасть на реликтовую обшивку. Похоже, конструкторы «Хокудо» именно этого стремились избежать – сделать