Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 8

Члены экипажа работали, как черти в аду, подтаскивали бомбы, снаряжали кассеты установок. Но вскоре Вершинский понял, что каждая перезарядка, за счет потери времени, укорачивает огневую дистанцию примерно на один кабельтов. После четырех перезарядок расстояние до фронта атакующих торпед уменьшилось на полмили, и Вершинский понял, что если кольцо биотехов будет сжиматься с такой скоростью, то до входа в Севастопольскую бухту твари прорвут оборону и смогут впрямую атаковать несущийся к цели корабль.

Понимая, что дело может кончиться худо, он вышел на связь с береговой базой, и запросил поддержку с воздуха. Идея была рискованной, потому что гравилеты с большой высоты стрелять не могли, а на малой их вполне могла накрыть дремлющая донная ракетная платформа. Но Вершинский был уверен в успехе, так как Черное море имеет важную особенность, удачную для людей, и не очень удачную для тварей. В нем, на глубинах свыше ста метров, никакой жизни нет, потому что в воде растворен не кислород, а сероводород. Это исключало существование ракетных платформ на большей части черноморского дна. Угнездиться они могли только вдоль северного побережья, в районе, где некогда стояла Одесса, и непосредственно у входа в Севастопольскую бухту. Там глубины варьировались от ста пятидесяти до ста метров, и эти воды вполне могли стать пристанищем для донных платформ. Поэтому Вершинский задумал нетривиальный тактический ход – на глубокой воде экономить ракетно-бомбовые боеприпасы, дав волю своему превосходству в воздухе, обстреливая стаи торпед с гравилетов. Более того, часть транспортных гравилетов он задействовал для пополнения уже частично израсходованного боекомплекта артиллеристских установок путем тросовой отгрузки снаряженных кассет прямо на палубу корабля, идущего полным ходом.

Крейсерская скорость гравилетов втрое и даже вчетверо превышала скорость корабля. Они догнали его на четверти задуманного пути, и сразу начали уничтожение торпедных стай с воздуха. Это дало отдых и экипажу, и самим ракетно-бомбовым установкам. Капитан, не снижая скорость, принял на борт груз боеприпасов с двух транспортных гравилетов.

Когда первое звено гравилетов отстрелялось и повернуло в сторону Босфора, расчистив путь, их место заняло второе. Экипаж корабля отдыхал и набирался сил.

Биотехи тоже поменяли тактику. Это были умные твари, и они умели оценивать обстановку. Обычно они перли нахрапом лишь поначалу, но потом, выяснив сильные стороны противника, они отходили на безопасное расстояние, и начинали выискивать прорехи в обороне.

Торпеды поняли, что атаковать корабль, пока он прикрыт с воздуха, будет сложно. Для этого ведь надо сосредоточиться, а по сосредоточенной стае огонь сверху получался наиболее эффективным. Это приводило к бесполезным потерям. И хотя инстинкт самосохранения у биотехов был намного менее развит, в сравнении с естественными видами живых существ, но все же он был зашит в их геном в достаточной степени, чтобы побудить их к повышению эффективности тактики и стратегии.

В результате торпеды прекратили непрерывный напор и рассредоточились, что сделало прикрытие с воздуха бессмысленным. И хотя антигравитационный привод Шерстюка не требовал для работы ни топлива, ни каких-то иных видов энергии, но водород был необходим для питания ходовых турбин, а его запасы на гравилетах не были бесконечными. И чем больше корабль удалялся от береговой базы, тем большие расстояния приходилось преодолевать гравилетчикам, чтобы обозначить в небе свое присутствие, необходимость в котором, по сути, отпала.

Взвесив все факторы, Вершинский принял непростое для себя решение вернуть гравилеты на базу. Все равно ближе к Крыму держать их в воздухе не получится – слишком опасно. Там глубины меньше, и дно уже выше границы сероводородного слоя, а значит, на нем могли расти донные ракетные платформы, способные поражать воздушные цели.

Но когда гравилеты скрылись на горизонте, торпеды не сразу ринулись в атаку. Вершинский надеялся именно на подобное развитие событий, и не ошибся. Зачастую действия торпед было сложно предсказать, иногда невозможно в принципе, но Вершинский к этому привык, и старался, по возможности, отслеживать причины того или иного наблюдаемого поведения биотехов. И это все чаще давало положительный результат, хотя и не все их способности можно было объяснить с привычных научных позиций. Иногда казалось, что их связь с донными платформами лежит в области телепатии, или чего-то подобного. Но в одном Вершинский был уверен точно – читать мысли людей твари не могли. По крайней мере, торпеды и мины. А это означало, что, находясь под водой, они не могли знать, что гравилеты уже улетели. И чтобы не стать жертвами новых ударов с воздуха, им придется выждать какое-то время, а потом, малыми силами, провести разведку. И тут Вершинский надеялся их обмануть. Ведь у торпед нет способа отличить корабельный ракетно-бомбовый удар, от воздушного ракетного удара с гравилетов. И если прицельно ударить по первой же приближающейся стае разведчиков, то это могло вынудить биотехов продолжить использовать тактику выжидания, к которой они перешли из-за обстрелов с воздуха. А это позволит выиграть время, оттянуть массированную атаку, а потом ворваться на корабле в опресненную бухту, куда твари уже не сунутся.

Корабль двигался полным ходом, с шелестом рассекая воду опорами крыльев. Силовая установка у него была еще довоенная, дизельная, а потому в воздухе за кормой оставалась сизая пелена дыма. Ветер крепчал, и это обрадовало Вершинского потому, что он, как никто другой, знал – в шторм биотехи немного теряют чутье. А это хоть крошечное но преимущество.

Вершинский взобрался в ходовую рубку и запросил данные с радаров. Верхний показал, что гравилеты удалились уже более, чем на пятьдесят километров, а подводный радар, что биотехи на расстоянии более чем в пять миль формируют вокруг корабля кольцо, но в атаку не спешат. Вершинского так и подмывало отдать команду на обстрел тварей из бомбовых установок, но он сдержался. Это бы сразу дало торпедам понять, что поддержки с воздуха больше нет. А так можно было тянуть время.

Подводный радар хорошо брал до семи миль, но максимум амплитуды сканирующего сигнала находился в горизонтальной плоскости. Такого типа радары хороши были в Черном море, где биотехи не могли нырять глубоко из-за сероводородного слоя, а потому не были способны атаковать корабль снизу. В океане же приходилось использовать радары с гораздо меньшей дальностью обнаружения, в районе всего двух миль, зато с полусферическим обзором, позволяющим регистрировать цели, напирающие из глубины под килем. Но тут важна была дальность, поэтому Вершинский оснастил ракетный катер именно таким оборудованием.

Составляя свой знаменитый каталог биотехов, Вершинский фиксировал все факты, какие только можно было заметить. В статью о каждой твари входили не только ее тактико-биологические характеристики, но и повадки, характерные реакции на ту или иную тактику противника, вариации поведения для различных ареалов обитания, спектрограммы голосов, интерпретации подаваемых сигналов, видовые фонетические сигнатуры и многое другое. Но сколько бы усилий ни вкладывалось в создание и дополнение каталога, время от времени биотехи умудрялись выкинуть какой-нибудь новый фокус, которого от них не ожидал никто.

Не было сомнений, что твари пользовались не только алгоритмами, зашитыми в геном на заводе, но и в огромной степени совершенствовали их, изучая людей. Когда это стало ясно, более понятной стала и роль донных ракетных платформ. Эти огромные подводные чудища, прокачивающие через себя тонны воды чтобы питаться планктоном, выполняли не только, и даже не столько ракетно-ударную функцию для поражения воздушных целей и населенных пунктов в глубине материковой зоны, сколько играли информационную роль хранилищ знаний, собранных торпедами и минами. Ведь мелкие твари жили не долго, их задачей было настигнуть цель и взорваться, тогда как донные платформы до сих пор оставались для человека фактически неуязвимыми. Именно они могли собирать донесения от торпед, хранить их, анализировать их колоссального объема мозгами, а затем транслировать мобильным тварям. Принцип был ясен, не ясным оставался способ коммуникации между торпедами и платформами. Они общались на таких расстояниях, что акустику можно было исключить смело. Разным охотникам в разное время приходили