Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 46

– Вершинский сказал, что выхода не было, – прошептала она, все еще не поворачиваясь ко мне. – Он сказал, что я умерла.

– Это правда, – так же шепотом ответил я, снимая венок с ее головы.

– Но ведь Вершинскому на меня было бы наплевать. Он бы не стал на меня тратить ценный ресурс. Я думаю, что при нем умерло очень много людей, хотя расческа была у него в кармане. Что он взял с тебя за мою жизнь?

– В смысле? – Я сделал вид, что не понял.

– Ты ведь выкупил мою жизнь, иначе быть не могло. Только ты мог убедить Вершинского применить реликт, когда ничего другое не вернуло бы меня.

– А, ты об этом… Ну, я обещал ни в чем не перечить ему, и стать его рабом до конца его жизни. Малость, в общем. Малость за счастье оставить тебя в живых.

– Я думала, так только в кино бывает, – прошептала она. – Или в старинных легендах. Помнишь, Орфей спустился в царство мертвых, чтобы вернуть в мир живых свою женщину. Я себя именно так и чувствую. Мы оба заплатили большую цену, чтобы остаться вместе. Но вытащил меня именно ты. И ты убил копьем моего дракона.

– Это ты драматизируешь. – Я набрался смелости, отбросил венок, и развернул ее за плечи лицом к себе.

Она тоже повзрослела за эти пять дней. Наверное даже больше, чем я. Я вдруг понял, что все мои мечты о Ксюше, все эротические фантазии на ее счет были, по сути, смешными и детскими. До сегодняшнего дня.

– Выйдешь за меня замуж? – напрямик спросил я.

– Мы еще мелкие для этого.

– Пять дней назад были, теперь нет.

– Тьфу, дурачок. – Ксюша закрыла глаза и прижалась щекой к моему плечу.

Я поцеловал ее за ухом. Ее кожа была мягкой и бархатной, ни за что не скажешь, что от нее сейчас пуля отскочит.

– Понятное дело, что пока нас никто не зарегистрирует, – согласился я. – Разве что Вершинский, как капитан. Капитанам дана такая власть.

– Глупости это все. – Ксюша в ответ поцеловала меня в шею, от чего у меня словно солнце внутри зажглось. – Какая разница, замуж, не замуж. Нас обручило нечто большее, чем человеческая воля и власть.

– Наверное, – согласился я, боясь спугнуть долгожданное счастье. – Но мне очень хочется сказать одну фразу.

– Так скажи, – прошептала Ксюша.

– Пока смерть не разлучит нас, – произнес я.

Ксюша открыла глаза, и наши взгляды встретились.

– Глупая фраза, – сказала она.

– Почему?

– Потому что она для других, не для нас. Пустой пафос. Нас с тобой смерть будет разлучать каждые три дня. Я буду умирать рядом с тобой много раз, если не выйду из цикла. Нам обоим к этому придется привыкнуть.

– А я буду возвращать тебя в мир живых, – продолжил я. – Вершинский отдал мне расческу. И вернул мне данное ему обещание. Мы можем уйти, когда захотим, куда захотим.

– Это лучше любого обручального кольца. – Ксюша улыбнулась.

– Что? – не сообразил я.

– Расческа. Она лучше любого обручального кольца. Я ведь не смогу сама принять реликт. Пока он не выйдет, вторую дозу не принять. А когда выйдет, я умираю. Мне от тебя никуда не деться, даже если ты станешь старым, лысым, и ужасным занудой. Есть только один вариант от тебя избавиться.

– Это какой? – Я понял, что она шутит.

– Ночью я могу задушить тебя подушкой, сил у меня теперь хватит, забрать расческу, отдать любовнику, и сбежать с ним.

– Тогда ты нарушишь клятву, – с серьезным видом заявил я. – Нельзя никому раскрывать тайну реликта.

– А я ее не давала! – Ксюша показала мне язык.

– Тьфу на тебя! – рассмеялся я.

Ксюша подняла брошенный мной венок и надела мне на голову.

– Вот тебе венец, раз ты так хочешь, – с улыбкой произнесла она. – И можешь называть меня женой. Я не против. Все это необычно. Мы с тобой повзрослели раньше, чем у нас было время привыкнуть к этому.

– Факт.

– Меньше недели назад ты пялился на мою грудь, когда думал, что я не вижу, – как бы за между прочим вспомнила Ксюша. – А теперь ты запросто можешь потрогать ее.

Я замер, словно меня изнутри залили строительным композитом. У Ксюши и раньше получалось меня шокировать, но тут дело было в другом. Не в шоке, который я испытал от неожиданности и от того, с какой простотой Ксюша это произнесла. Нет. Я понял, что не просто могу это сделать, не просто Ксюша мне позволила, а я сейчас действительно подниму руку и положу ее Ксюше на грудь.

Я так и сделал. Ладонь моя наполнилась, а внутри разгорелся такой огонь, что меня мигом в жар бросило. Я поцеловал Ксюшу в губы, потом еще и еще, а она ответила так страстно, что я начал терять связь с реальностью. Я прижал Ксюшу к себе, мы слились в поцелуе, и словно рухнули в темную бездну бесконечной вселенной. Я перестал ощущать свое тело, и ее тело, мы как два сгустка энергии клокотали рядом друг с другом, как клокочут в гравитационных полях две звезды парной системы. Пространственно-временной континуум затрещал по швам, расползались координаты, смещались орбиты, ломались оси. Я ощутил, что она первой начала снимать с меня одежду, и мне стало плевать, увидит нас кто-то с насыпи или нет. Я расстегнул на Ксюше рубашку, обнажил ее грудь и прильнул губами к ее соску. Она утянула меня за собой, и мы рухнули в траву, где окончательно избавились от одежды.

Я знал, что делать, а Ксюша была настолько возбуждена, что мне не составило труда войти в нее уверенно и мощно, как велел мне инстинкт и страсть. И тут меня накрыло столь мощной волной наслаждения, что раньше я не мог бы представить и сотой доли такого яркого ощущения. Ксюша застонала и впилась пальцами в мои плечи. Мы почти не двигались, лишь вздрагивали вместе навстречу друг другу, и от каждого из этих толчков по моим нервам пробегала все более яркая волна света, пока он не заполнил меня целиком и не взорвался в голове, как водородная бомба. Но мы так вжались друг в друга, и было так хорошо, что мы только замерли, не размыкая тела, чувствуя, как вселенная поворачивается вокруг нас.

Лишь через минуту мы нашли в себе силы ослабить объятия. Я перевернулся на спину, а Ксюша устроилась щекой у меня на груди. Страсть медленно угасала, как заготовка меча, вынутая из горна, но по мере ее остывания во мне, подобно алмазу, крепло нечто большее, чем страсть, нечто большее, чем самое яркое наслаждение. Я понял, что это и есть любовь. И настоящей она бывает не до, как представлялось мне раньше, а именно после. Только она решает, что будет после, отвернешься ты на бок, или не захочешь отодвинуться даже на толщину волоса.

Над нами парили чайки, бриз крепчал, все больше нагибая траву.

– Надо идти, – сказала Ксюша.

Мы оделись, не глядя друг на друга, потому что откатившая страсть оставила место смущению. Но как только Ксюша застегнула пуговицу на рубашке, я тут же взял ее ладонь в свою. Так бывает, если очень хочешь пить. Вроде и некуда воде поместиться, а жажда все равно мучает. Так и мы с Ксюшей, удовлетворенные и уставшие, все равно не хотели разрывать возникший между нами контакт.

Я поднял карабин, Ксюша накинула каркас на одно плечо, и мы направились в сторону карьера.

– Я благодарна Дохтеру, – неожиданно произнесла она. – Если бы не он, у нас бы ничего не получилось. Вообще никогда. Я же непробиваемая теперь.

Я хмыкнул, сообразив, что она говорит о девственности. Так уж мир устроен, что событие, кажущееся несомненным злом, иногда имеет последствия, превращающие его со временем в очевидное добро. И выходит, что нет смысла страдать раньше времени, да и радоваться тоже. Когда событие происходит, никак нельзя понять, каким будут его последствия.

Мы взобрались на насыпь и увидели гравилет, полностью