Квантовый вор - Ханну Райяниеми Страница 39

Он снова посылает гевулот-запрос, чтобы узнать хотя бы ее имя, он даже не уверен, что ей известно, как его зовут и что она видит его лицо. Но вокруг женщины словно воздвигнута стена уединения, как одностороннее зеркало.

Она небрежно взмахивает рукой.

— Это не дружеская встреча, мистер Ботреле. Просто ответьте на мой вопрос.

Исидор смотрит на ее руки, сложенные поверх черно-белого снимка. Между ее пальцами он видит свои собственные сонные глаза.

— Почему это вас интересует?

— Не хотели бы вы расследовать дело, которое принесет вам настоящую славу? — В ее улыбке проскальзывает что-то ребяческое. — Мой наниматель уже некоторое время наблюдает за вами. Он никогда не пропустит талант.

Исидор уже достаточно владеет собой, чтобы размышлять и обращаться к экзопамяти. Женщина отлично чувствует себя в своем теле, а это означает, что она довольно давно стала Достойной, возможно, слишком давно, чтобы выглядеть так молодо. В ее речи слышится акцент уроженца медленногорода, впрочем, тщательно скрываемый. Или, возможно, скрываемый ровно настолько, чтобы он его заметил.

— Кто вы?

Она складывает газету вдвое.

— Вы узнаете это, если примете наше предложение. — Она отдает ему газету, а вместе с ней короткое разделенное воспоминание. — Хорошего дня, мистер Ботреле.

Затем она встает, сверкает своей улыбкой и уходит, превратившись в серое пятно гевулота в толпе прохожих.

Исидор открывает послание, и в его сознании мелькает смутная ассоциация. Указано место, время. И имя. Жан ле Фламбер.

Интерлюдия. Одержимость

Идея вломиться в синагогу принадлежит Исааку. Но возможность проникнуть внутрь обеспечивает, конечно, Поль. Это он нашептывает что-то в оформленный в виде раковины белый гевулот здания, пока тот не показывает ему одну из дверей под высокой аркой с затейливо разрисованной штукатуркой.

— После вас, рабби, — говорит Поль, едва не споткнувшись в процессе насмешливого поклона.

— Нет, после вас, — настаивает Исаак. — Или какая разница, войдем вместе.

Он забрасывает руку на плечи молодого человека, и они бок о бок шагают в святилище.

Они пили в течение четырнадцати часов. Исааку нравится грубое ощущение алкоголя, шумящего в мозгу: намного лучше, чем изощренные наркотики. Быстро уменьшающаяся здравая часть его разума воспринимает это скорее как вирус разума, чем физическое воздействие, тысячелетняя культура отравления алкоголем, почитание Бахуса, заложенное в его изготовленном в Ублиетте теле.

В любом случае, важно то, что мир вокруг них обрел странную, искаженную логику и сердце в груди так бьется, что он готов встать на одну из защитных стен и прокричать вызов мрачным порождениям марсианской пустыни. Или сразиться с самим Богом, в чем и состояло его первоначальное намерение.

Но тихое святилище синагоги, как и всегда, заставляет его почувствовать себя ничтожеством. Негасимый свет — яркая ку-сфера — горит над дверцами ковчега, и его сияние смешивается с первыми лучами рассвета, проникающими через золотисто-голубые узоры витражных окон.

Исаак садится на стул лицом к кафедре чтеца, вынимает из кармана куртки походную металлическую фляжку и встряхивает ее. Судя по звуку, сосуд полупустой.

— Ну, вот мы и на месте, — говорит он Полю. — Что ты задумал? Рассказывай. В противном случае мы потратили прорву выпивки впустую.

— Хорошо. Но сначала скажи мне: зачем нужна религия? — спрашивает Поль.

Исаак смеется.

— А зачем алкоголь? Раз попробуешь, а потом очень трудно отказаться. — Он открывает фляжку и делает глоток. Водка обжигает язык. — Кроме того, это вера избранных, друг мой: тысяча всевозможных правил, которые ты должен просто принять, ибо все они иррациональны. И никакого детского лепета о том, что будешь спасен, если просто веришь. Ты должен когда-нибудь попытаться.

— Спасибо, но я отказываюсь. — Поль направляется к дверям Ковчега, и на его лице появляется странное выражение. — Мелодичный звук нарушения закона, — бормочет он. Затем оборачивается. — Исаак, ты знаешь, почему мы с тобой друзья?

— Потому что я ненавижу тебя не так сильно, как остальных идиотов, которых этот гнусный марсианский город тащит на своей спине, — говорит Исаак.

— Потому что у тебя нет ничего, что я мог бы захотеть.

Исаак смотрит на Поля. В свете витражей и через туман водочного опьянения он кажется очень юным. Он вспоминает их первую встречу: спор в баре для приезжих из других миров, который вышел из-под контроля. Когда застарелая ярость Исаака стала вырываться из него приступами кашля, когда началась драка, во время которой он с радостью заметил, что молодой парень рядом с ним не прячется под гевулотом.

Некоторое время Исаак молчит.

— Позволю себе не согласиться, — наконец говорит он, поднимая флягу. — Иди и возьми ее. — Он долго и громко смеется. — Серьезно, что тебя гложет? Я знаю, к чему приводят эти запойные марафоны. Только не говори, что это опять из-за девчонки.

— Может быть, — отвечает Поль. — Я сделал глупость.

— Ничего другого я и не ожидал, — говорит Исаак. — Хочешь получить от меня взыскание? Или хочешь, чтобы Бог тебя наказал? Я с радостью выполню твое желание. Подойди поближе, чтобы я смог тебя отшлепать.

Он пытается подняться, но ноги не слушаются.

— Слушай, ты, ненормальный ублюдок. Я не врезал тебе в лицо при первой встрече только по одной причине: я увидел одержимость. Я не знаю, к чему ты стремишься, но ты не можешь этого от меня скрыть. Что касается меня, то это мемы: мозговые паразиты, религия, поэзия, Каббала, революции, Федоровистская философия, выпивка. Для тебя что-то другое. —