Сергей Лукьяненко - Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо Страница 31

Владиславу не надо было больше ничего объяснять. Он вообще не курил уже лет пять, и фраза была лишь поводом выйти во двор. Морозов, бывший ранее журналистом в какой-то прикормленной провинциальной газетке, панически боялся подслушивания. Может быть, и не без оснований – временами ФСБ и КНБ проводили шумные, показательные расправы с фирмами, подобными их «Компромиссу».

Они остановились посреди пустынного колодца двора. Люди здесь ходили редко, предпочитая заходить в подъезды с улицы. Прекрасное место для спокойного разговора.

– Я был у Романова, – разминая сигарету, сказал Морозов.

Самохин насторожился. Романов был фигурой покрупнее многих. Фактически он прикрывал их фирму в различных передрягах, когда сам, а когда с помощью собственных покровителей, стоящих еще выше.

– Бери. – Морозов всунул ему сигарету. Самохин, поморщившись, прикурил и отвел руку с сигаретой в сторону. Пусть дотлевает. – Так вот…

Геннадий явно не знал, как перейти к делу.

– Романов спросил, не возьмемся ли мы за парочку дел… за хорошую оплату. Я, в общем, согласился…

Самохин понял.

– За кого он нас держит, Гена?

– Он просто знает ряд наших… методик. – Геннадий явно не находил, куда деть глаза. Сейчас он был не старшим компаньоном и главой фирмы, а лишь мелким, завравшимся и заворовавшимся журналистом, попавшим на беседу к следователю.

– Ты молодец. – Владислав покачал головой. – Ох, молодец. Видал я таких кустарей на прежней работе. Пачками брал.

Морозов шумно выдохнул.

– Хорошо. Оцени тогда сумму…

Цифра заставила Самохина замолчать. На всякий случай он все же переспросил:

– Доллары?

Морозов кивнул, доставая вторую сигарету. Добавил:

– И это за одного… за один заказ. А их пять.

– Кто? – резко спросил Самохин. Такие суммы могли платить лишь за очень больших людей.

– Шушера.

Владислав недоверчиво покачал головой.

– Смотри. – Морозов протянул ему вырванный из блокнота листок. – Вот, я переписал.

Через полминуты Самохин поднял глаза на шефа.

– Романов не был пьян?

– Удивлен он был. Это тоже не его инициатива. Я так понял, что на него надавили.

– Ясно… – Владислав заметил, что его сигарета давно догорела, и брезгливо отбросил ее. – Что-то здесь не так…

Морозов кивнул.

– Посмотрим по картотеке.

Когда они поднимались обратно на третий этаж, где их фирма с год назад выкупила квартиру под офис, мысли их были почти одинаковы. В них смешались деньги и опасение.

Но деньги все же лидировали.

Шедченко допил бурду, которая в буфете называлась кофе. Посмотрел на двойника – тот улыбался продавщице. Мимолетно так улыбался, неконкретно и совершенно необещающе. Но заспанная женщина словно ждала этой улыбки. Быстрым жестом поправила прическу, выпрямилась.

– Ты никогда не понимал, как просто привлекать людей к себе, – вполголоса сказал двойник. – А это, знаешь ли, качество, необходимое полководцам.

– Политикам… – Шедченко покосился в окно, где занимался бледный рассвет.

– Нет. Политики играют с толпами. Конкретный человек их не интересует. Вот настоящий вождь – он должен нравиться личностям.

– Чего ты хочешь?

– Того же, что и ты. Порядка. Мира. Чтобы весь этот бардак, – в голосе двойника прорезалось отвращение, – схлынул. Чтобы казнокрады валили лес в Сибири, армия защищала страну, а люди не боялись завтрашнего дня.

Шедченко хмыкнул:

– Где ты раньше был, такой умный?

– Нигде. Эксперимент сорвался десять часов назад. До этого меня просто не существовало.

Николай вновь посмотрел ему в глаза. Не верил он… не мог поверить.

И все же… Кем еще мог быть этот человек, знающий о нем все, похожий как две капли воды…

– Расскажи мне об этом еще раз.

– Проверяем? – Двойник пожал плечами. – Лады. Тринадцать лет назад, еще при Союзе, начались эксперименты со снятием психической составляющей разума.

У него даже голос изменился. Он словно лекцию читал курсантам… «Наш ответ потенциальным противникам. Новейшие военные разработки».

– Зачем? – оборвал его Шедченко.

– Создание идеальных солдат. И не только солдат – врачей, инженеров, да кого угодно. Считалось, что информационные психоматрицы можно будет накладывать на сознание других людей, и те будут приближаться к эталонам. Не учли только одного – психоматрица не инертна.

Двойник поболтал стаканом с осадком «растворимого» кофе. Процедил сквозь зубы:

– Когда матрицы были созданы, они самостоятельно сформировали тела. Причем не в том «ящике», а рядом с прототипами. У двух матриц прототипов уже не было в живых. Они не смогли воплотиться. Вот… такие канделябры…

Шедченко поморщился от этого дурацкого присловья, прилипшего к нему давным-давно и порой упрямо всплывающего в разговоре. Канделябры. Над такими фразами ухохатываются студенты на военных кафедрах, потом они начинают бродить в анекдотах. Канделябры…

– Дальше, – сказал он.

– Мы не совсем люди, – небрежно сказал двойник. – Когда из нас останется в живых лишь один, он обретет силу. Способность влиять на людей, на их сознание, мечты. Повелевать.

И вновь, как час назад в вагонном тамбуре, выслушивая все это в первый раз, Шедченко покачал головой:

– Я не собираюсь этого делать. Я не убийца.

Двойник смотрел на него с жалостью и иронией.

– Я тоже. И не собираюсь трогать девушку, которая была прототипом. А вот с той, что пришла к ней, с копией, разговор иной. Ее кредо – мир станет лучше, если много говорить о добре. Это чушь. Когда тупорылые политики столкнут лбами наши страны, когда тебе прикажут вести войну…

Шедченко закрыл глаза. Нет. Ничего этого не произойдет. Никогда.

– Когда нашего Ромку… – Николай вздрогнул при имени сына. – Пошлют с автоматом в руках…

– Хватит нести бред!

– Бред? – Двойник перегнулся через стол. – Да ты сына отмажешь! Если будет война, поступишься принципами. Другие пойдут умирать! И все потому, что ты готовишься воевать лишь руками восемнадцатилетних пацанов! Видеть стрелочки на карте и цифирки в отчетах! Россия развалится на куски, и умные дяди в Киеве вспомнят про Великую Украину! На одной шестой Земли будет такая каша, что весь мир вздрогнет и заскулит!

Продавщица испуганно смотрела на них из-за стойки. Двойник замолчал, выпрямился.

– В конце концов, – хмуро сказал он, – я сделаю все и сам. Попробую сделать. Но запомни, я – это и ты одновременно. Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю, что сейчас ты уйдешь не ответив. Но когда лет через пять ты отойдешь от карты со стрелочками, выпьешь полстакана водки, остатки зальешь в ствол пистолета и вставишь его в рот…

На мгновение он замолчал, переводя дыхание.