Квантовый вор - Ханну Райяниеми Страница 31

— Он флиртует с тобой, — снова вмешивается «Перхонен». — Точно, флиртует.

— Ничего подобного. У него даже нет лица.

Легкое покалывание подсказывает Миели, что наставник сканирует ее. Ничего такого, что могло бы проникнуть в ее камуфляж, но это очередное напоминание о том, что местные обитатели имеют в своем арсенале не только луки и стрелы.

— У меня тоже нет лица, но это меня никогда не останавливало.

— Это неважно. Что мне теперь делать? Не могу же я прибегнуть к биотической связи с вором, когда он меня сканирует.

— Это же филантроп. Попроси его о помощи. Придерживайся своего прикрытия, глупышка. Постарайся быть любезной, хотя бы для разнообразия.

Миели пытается улыбнуться и сообразить, что бы сказала личность, под обликом которой она скрывается — туристка из городка в астероидном поясе.

— Вы ведь полисмен, верно? Администратор?

— Что-то вроде того.

— Я потеряла своего приятеля, когда… они набросились. И теперь не знаю, где его искать.

Возможно, «Перхонен» права: не только вор способен прибегнуть к помощи прикладной социологии.

— А, понимаю. И вы не знаете, как послать ему сообщение через разделенную память? И вы не объединили гевулоты, чтобы дать знать, где вы находитесь? Конечно, нет. Это ужасно. Спокойные-таможенники строго следят, чтобы приезжие оставляли все продукты своих технологий, но не объясняют, как пользоваться нашими устройствами.

— Мы просто хотели осмотреть город, — говорит Миели. — Посетить Олимпийский Дворец, может, поохотиться на фобоев.

— Вот что мы можем сделать, — говорит Джентльмен. — Давайте просмотрим память агоры — вот так.

Ощущение необычное — словно отыскал слово, которое долго вертелось на языке. Миели вспоминает вид агоры с высоты, но необычайно подробно, вплоть до каждого лица в толпе. И отчетливо вспоминает убегающего с агоры вора.

— О! — восклицает Джентльмен, и тотчас поступает требование его гевулота забыть об этой реакции.

Она принимает его: метамозг все равно все сохранит. Миели отмечает факт для дальнейшего рассмотрения. Любопытно.

— Я могу немного нарушить правила, чтобы вам помочь. Мы, наставники, пользуемся некоторыми… особыми ресурсами. — Наставник отвинчивает набалдашник трости. Из отверстия, словно мыльный пузырь, выскакивает сгусток утилитарной пыли. Он зависает в воздухе рядом с Миели и начинает светиться. — Этого будет достаточно. Просто следуйте за светлячком, и он приведет к вашему приятелю.

— Спасибо.

— Рад помочь. Постарайтесь избегать неприятностей.

Наставник притрагивается к полям шляпы, затем его окутывает дрожащий воздух, и Джентльмен поднимается в воздух.

— Видишь? Это было не так уж и трудно, — говорит «Перхонен».

— Простите, — говорю я. — Я не понимаю, о ком вы говорите.

Я блокирую запрос гевулота садовника. По крайней мере, я думаю, что блокирую. Интерфейс гевулота, предлагаемого гостям, не подразумевает всех тонкостей повседневного взаимодействия жителей Ублиетта, он рассчитан на простейшие действия: от полного разделения памяти до безупречного уединения. Я смутно помню ощущение настоящего уединения — то, что испытываю сейчас, можно сравнить лишь с монохромным зрением.

— Создатели твоего тела, вероятно, без ума от какого-то киногероя, — говорит садовник. — Ты похож на того парня, что приходит сюда со своей подружкой. Она тоже хорошенькая.

Я медленно спускаюсь с робота.

— Ладно, а что ты делал там, наверху? — озадаченно спрашивает он.

— Я только хотел получить более полное представление об игровой площадке, — отвечаю я. — Знаете, меня можно назвать настоящим любителем игр. — Я отряхиваю пыль с костюма. — Это вы ухаживаете за здешними цветами? Очень красиво.

— Да, я. — Он усмехается и засовывает большие пальцы рук под лямки комбинезона. — Годы работы. Это место всегда было популярным среди влюбленных. Я для этого слишком стар — несколько периодов Спокойствия напрочь выбивают подобные мысли, — но мне нравится заботиться об этом парке. Вы приезжий?

— Верно.

— Вам повезло; большинство туристов сюда просто не доходят. Вашей подружке здесь, похоже, тоже понравилось.

— О какой подружке… Ох.

В тени одного из больших роботов стоит Миели, над ее головой порхает светлячок.

— Привет, дорогой, — говорит она.

Я напрягаюсь, ожидая погружения в какой-нибудь ад. Но она только улыбается, хотя и очень холодно.

— Ты заблудилась? — спрашиваю я. — Я скучал.

Я подмигиваю садовнику.

— Я не прочь предоставить молодежи возможность уединиться. Удачного свидания, — говорит садовник и исчезает среди статуй, закрывшись гевулотом.

— Хочу напомнить, — говорит Миели, — что немного раньше ты предложил оставаться профессионалами.

— Я могу объяснить…

Я даже не замечаю летящей руки, только чувствую неожиданный удар в нос, точно рассчитанный на максимальную боль без перелома костей, и отскакиваю назад, к статуе. Затем следуют несколько пинков, которые заставляют меня стукаться о металл и опустошают легкие, а в солнечном сплетении зажигают настоящий пожар. И наконец, несильные толчки костяшек по скулам, завершающиеся хрустом в челюсти. Мое тело, выдерживая жестокие испытания, оставляет меня почти бездыханным и в состоянии некоторой отстраненности, как будто я наблюдаю за невероятно быстрыми движениями Миели со стороны.

— Вот что для меня значит быть профессионалом, — шипит она. — В моем оортианском кото[22] мы никогда не обращаем внимания на объяснения.

— Спасибо, — хриплю я, —