Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс Страница 24

не найдет работы. Такое положение может быть вызвано перепроизводством, следствием коего обычно является несоответствие спроса и предложения труда. Это происходит по двум причинам: растет народонаселение, но не число промышленных предприятий, или падает спрос на какую-либо отрасль труда – либо из-за прекращения деятельности крупного работодателя, либо из-за внедрения новаторских автоматизированных способов производства.

Толковое всемирное государство способно легко устранить эти причины. Единственное, что дает ему тяжелую задачу, так это зарождение большого числа граждан посредственного или низкого развития.

Первая причина может быть весьма легко устранима мудрыми законами о браке. Подробное обсуждение этих законов мы пока отложим, но здесь мы заметим, что в Утопии, наверное, будут контролировать прирост населения. Существование Утопии немыслимо без подобного контроля – впрочем, это было уже раз и навсегда доказано Мальтусом[23].

Устранить вторую причину не в пример труднее. Хотя немедленный ее результат, заключающийся в переполнении рабочего рынка, подобен результату, производимому первой причиной, окончательный итог она подводит совсем другой. Вся наша научно-механическая цивилизация стремится к замене ручного труда и к увеличению производительности. Таким образом, совершенно независимо от роста населения, труд должен упасть в цене, не будучи в состоянии выдержать конкуренцию в деле удешевления производства. Но излишек рабочих рук должен служить могучим стимулом к зарождению новых промышленных предприятий, особенно в Утопии, где наука и изобретательность стоят так высоко. Возрастающий излишек полезного труда, зависящий от развития экономической жизни, а не от численного умножения народонаселения, и не вызывающий, соответственно, затруднений в материальном плане, и является одним из условий развития цивилизации. Я склонен думать, что если на труд будут смотреть как на движущую силу, то в роли работодателя выступит само государство. Весьма вероятно, что оно сочтет полезным делегировать часть излишка рабочих рук, имеющегося в его распоряжении, в распоряжение местного управления, но это уже вопрос второго порядка.

Во всем мире биржи труда будут сообщать о колеблющемся давлении экономического спроса и переводить рабочих из областей избытка в районы дефицита; и всякий раз, когда избыток носит всеобщий характер, Мировое Государство – в отсутствие адекватного развития частного предпринимательства, – либо сократит рабочий день и таким образом нивелирует излишек, либо установит какие-то собственные постоянные специальные работы, выплачивая за них прожиточный минимум и позволяя им прогрессировать так же медленно или так же быстро, как диктуют приливы и отливы трудовой востребованности. Но при разумных законах о браке и рождении нет никаких оснований полагать, что подобные обращения к ресурсам и инициативе будут чем-то большим, нежели временные и исключительные случаи.

§ 4

Сам факт существования нашего светловолосого босоногого друга служит достаточным доказательством того, что в Утопии-модерн человек будет свободен быть настолько праздным или бесполезно занятым, насколько ему заблагорассудится, после того, как обзаведется для себя удовлетворительным доходом, необходимым для оплаты расходов по содержанию, для страховки на случай старости или болезни и, наконец, для покрытия тех обязательств, которые налагаются рождением детей.

Такое всемирное государство, как Утопия-модерн, не допускает нравственного насилия. Если, например, даже с учетом ограничительных законов о праве наследства в Утопии, кто-либо наследует сумму, избавляющую его от необходимости трудиться, ему разрешается жить как живется. Для мира полезно существование известного числа праздных людей. Труд как моральный долг хорошо вписывается в мораль рабов, и только.

Пока никто не стонет под бременем тяжелого труда, до тех пор нечего тревожиться о том, что есть люди, которые работают меньше других. Утопия не предназначена для излечения человечества от зависти. Из досуга в хорошей нравственной и интеллектуальной атмосфере произрастают эксперименты, рождаются философия и новые направления искусства и науки.

В Утопии-модерн должно быть много людей, располагающих значительным объемом свободного времени. В нашем мире мы слишком сильно подчинены навязчивой идее о строгом идеале, веря, что непрестанно напрягающийся глупец только и достоин уважения. На деле же то, что делается наспех и по принуждению, никогда не делается хорошо.

Государство перестает быть свободным, когда никто из его подданных не расхаживает себе беззаботно взад и вперед, а все работают из последних сил. Но независимость, полученная по наследству, будет очень редко встречаться в Утопии. В большинстве случаев право на широкую свободу придется зарабатывать. Как у мужчин, так и у женщин будет много поводов для значительного повышения своей личной ценности над уровнем минимального заработка. Отсюда появится возможность обособленной личной жизни, свободного передвижения с места на место и исполнения множества различных задач, а также требуемые для учреждения различных интересных предприятий силы и свобода действий, время для встреч и кооперации с интересными людьми – словом, все то, что придает жизни вкус. Утопия-модерн обеспечит всем одинаковое право на жизнь и будет возможно меньше принуждать к труду, но она будет сулить по-настоящему заманчивые награды. Целью организации минимального заработка, повышения доступного всем уровня житейских удобств и комфорта, обеспечения слабых и безработных является не отнятие у жизни тех благ, которые действуют на людей, стремящихся к ним, как мотивационные факторы, а модификация их свойств. Цель Утопии-модерн не в том, чтобы обесценить жизненную энергию, а в том, чтобы изъять из жизни уныние и безнадегу, и саму борьбу за существование перевести от низших к высшим позывам, тем предупреждая и нейтрализуя планы людей нечестных, трусливых и звероподобных. Тогда светочем и главным фактором жизни станет широкая и энергичная фантазия – одно из величайших человеческих достоинств.

§ 5

После того, как мы заплатили за наш обед в маленькой гостинице, которая в нашем мире находилась бы в Вассене, ботаник и я стали обсуждать рабочие законодательства в Утопии. Прежде всего, конечно, мы кое-как пересчитали полученную сдачу – медяки, оставшиеся в нашем распоряжении, производящие некоторое впечатление изящной чеканкой, но в весьма ограниченном количестве. Пора перейти к практическому ознакомлению с рабочим вопросом!

Встав, мы решительно покидаем гостиницу, осведомившись, где находится справочное бюро. Тут же мы узнаем, что отдел труда расположен в одном здании с почтовой конторой и другими общественными учреждениями. Несомненно, человека, переселившегося в Утопию из земного государства, в этом здании поразит многое. Ботаник охотно пропускает меня вперед, я же стараюсь казаться как можно развязнее в этом новом положении нанимающихся рабочих.

Отделением заведует маленькая остроглазая дама лет тридцати шести. Она с большим и нескрываемым любопытством разглядывает нас.

– Ваши документы? – говорит она.

Что у меня на сей случай в карманах? Обыкновенный британский паспорт, многажды проштемпелеванный разными визами, удостоверение члена французского Клуба Туристов, читательский билет библиотеки Британского музея, чековая книжка Лондонского банка… У меня дурное чувство юмора – так и подмывает вывалить перед ней все это и принять на себя последствия. Однако я благоразумно воздерживаюсь.

– Утеряны, – наконец кратко сказал я ей.

– А у вас? – спросила она ботаника. Последний молчал и смотрел на меня.

– Тоже утеряны, – ответил я за него.

– Как, у обоих?

– У обоих.

– Каким же образом это случилось?

Я удивился сам своему быстрому ответу.

– Я перенес падение с обледенелого склона, и документы выпали.

– Вы что, оба упали? – обратилась она вновь к ботанику. Тот всё молчал.

– Нет, – постарался я выручить его. – Он доверил мне свои документы, а я их потерял со своими. Позор на мою голову.

Она удивленно уставилась на меня.

– У него в кармане прореха, – произнес я – быть может, чересчур поспешно.

Ее манеры слишком утопичны, чтобы она могла продолжать в том же духе. Кажется, она размышляет о дальнейших тонкостях процедуры.

– Ваши номера? – задает она другой вопрос.

В голове мелькает эта проклятая книга в гостинице.

– Сейчас, – сказал я, потирая лоб. – Сию минуту, – пытливый взор маленькой женщины окончательно смутил меня. – Подождите, я сейчас…

– А ваш номер? – спросила она ботаника.

Наступает опять пауза, и ботаник переводит недоумевающий взор с меня на маленькую женщину.

– Ваш номер?.. – повторяет она.

– «А» большое, «Б» большое, – медленно начал он. – «А» маленькое, девять, четыре, семь, кажется, так?

– «Кажется, так»? Разве вы не знаете?

– Наизусть – не знаю, – отвечает самым любезным тоном ботаник. – Нет.

– Вы, кажется, хотите меня уверить, что не знаете своих номеров? –