Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 9

мы, наверное, вычистим подвал в два-три захода, и о надвигающейся зиме можно не беспокоиться. Крыс — урод и задира, но он в моей команде и мы друг за другом приглядываем. К тому же на то, чтобы опустошить подвал в одиночку, уйдет целая вечность, а я не хотела торчать на развалинах дольше необходимого.

С таким планом в голове я прогнала прочь все воспоминания о прошедшей ночи — о бешеных, о погоне, о вампире в туннеле — и отчалила в небытие.

Глава 4

— Эллисон, — сказала мама, похлопав по подушке рядом с собой, — забирайся сюда. Почитай со мной.

Я вскарабкалась на ветхую, пахнущую пылью и скисшим молоком кровать, залезла к маме под бок. На коленях у мамы лежала книжка, по страницам прыгали веселые яркие звери. Я слушала, как она читает мне мягким, успокаивающим голосом, тонкие руки переворачивали страницы, словно сделанные из бабочкиных крыльев. Только лица ее я не видела. Все было размыто, точно за залитым дождем стеклом. Но я знала, что мама улыбается мне, и от этого было тепло и уютно.

— Знания — это важно, — терпеливо объясняла она уже подросшей мне за кухонным столом. Передо мной лежал лист бумаги, исчерканный неряшливыми каракулями. — Слова делают нас теми, кто мы есть, — продолжала она, пока я пыталась сделать так, чтобы мои закорючки стали похожи на ее изящный почерк. — Мы должны оберегать свои знания и при любой возможности передавать их. Если когда-нибудь наше общество возродится, мы должны научить остальных оставаться людьми.

Кухня растаяла, утекла, словно вода по стене, и превратилась во что-то иное.

— Мама, — прошептала я, сидя рядом с ней на кровати, наблюдая, как медленно поднимается и опадает ее грудь под тонким одеялом. — Мама, я принесла тебе супу. Попробуй его съесть, хорошо?

Расплывчатое белое пятно, окруженное длинными черными волосами, слабо дрогнуло. Я не видела ее лица, но знала, что оно где-то там, внутри этой темноты.

— Мне нездоровится, Эллисон, — едва слышно прошептала она. — Ты… не почитаешь мне?

Все та же улыбка, хотя ее лицо оставалось размытым и нечетким. Почему я не могла ее разглядеть? Почему не могла ее вспомнить?

— Мама, — снова сказала я, вставая, чувствуя, как смыкаются тени. — Нам надо идти. Они уже близко.

— А — это аист, — прошептала мама, отдаляясь от меня. Я вскрикнула и потянулась к ней, но она ускользала прочь, в темноту. — Б — это боль.

Что-то оглушительно стукнуло в дверь. ***

Меня выдернуло из сна, дверь комнаты продолжала сотрясаться от ударов. С колотящимся сердцем я вскочила и уставилась на нее. Я и так спала чутко, у меня гиперчувствительность к звукам шагов и незваным гостям, так что от первого удара я едва не подскочила до потолка. На четвертом ударе я уже распахнула дверь — Лукас как раз заносил кулак, чтобы стукнуть снова.

Лукас изумленно уставился на меня. Он был смуглый, мускулистый, со здоровенными ручищами и странно детским лицом, если не считать густых, серьезных бровей. Когда я только присоединилась к банде, Лукас внушал мне трепет: уже в двенадцать лет он был влиятельной, авторитетной фигурой. Со временем страх перед Лукасом прошел, но уважение осталось. Когда наш старый главарь ввел продуктовый налог — долю от всего, что нам удавалось добыть, — Лукас избил его до потери пульса и занял его место. С тех пор его лидерство не оспаривал никто. Он был неизменно справедлив, во главу угла ставил выживание, а чувствам воли не давал. Как и мне, ему приходилось видеть, как члены нашей банды умирают от голода, холода, болезней, ран или просто бесследно исчезают. Никто не должен за свою жизнь терять столько «друзей», сколько потеряли мы. Иногда Лукасу приходилось принимать тяжелые непопулярные решения, и я не завидовала его положению, но все, что он делал, он делал ради того, чтобы мы оставались в живых.

Особенно теперь, когда банда стала совсем маленькой. Меньше людей значит меньше голодных ртов, но также это значит меньше рук, чтобы добывать еду и защищаться от вражеских банд, если те посягнут на нашу территорию. Нас было всего четверо — я, Крыс, Лукас и Шест — для защиты от банды Кайла. Если тот решит от нас избавиться, этого было недостаточно, и Лукас это понимал.

Последнее время Лукас меня смущал. Мы всегда дружили, но за последний год его интерес ко мне принял иную окраску. Возможно, потому что я была единственной девчонкой в банде, возможно, по каким-то другим причинам — я этого не знала и спрашивать не собиралась. Прошлым летом мы поцеловались, я сделала это по большей части из любопытства, но Лукас захотел большего, а я не была уверена, что готова. Он не стал упорствовать, когда я его остановила и сказала, что мне нужно время обо всем подумать, но теперь случившееся висело над нами, как незаконченное дело, как огромная каменная плита. Не то чтобы Лукас был уродливым или несексуальным — я просто не знала, хочу ли я вообще вот так с кем-либо сближаться. Что, если он исчезнет, как исчезли столь многие до него? Тогда будет гораздо больнее.

Лукас так и стоял на пороге, широкие плечи заполняли собой дверной проем. Я бросила взгляд ему за спину и увидела, что сквозь разбитые школьные окна струится солнце, расцвечивая бетонный пол кривыми многоугольниками. Судя по виду неба, уже перевалило за полдень. Черт. Я спала слишком долго. Где Шест и почему он меня не разбудил?

— Эллисон, — облегчение в голосе Лукаса, казалось, можно было потрогать рукой. Сделав шаг вперед, он, к моему удивлению, крепко меня обнял. Я обняла его в ответ, ощущая литые мускулы его спины, чувствуя на коже его дыхание. Закрыв глаза, я приникла к нему и расслабилась, лишь на мгновение. Как приятно самой к кому-то приникнуть для разнообразия.

Мы быстро отпрянули друг от друга — мы пока не хотели, чтобы нас видели другие. Для нас обоих все пока еще было внове.

— Элли, — прошептал Лукас, и голос его казался смущенным. — Шест сказал мне, что ты вернулась. Тебя не было всю ночь?

— Ага, — я криво усмехнулась. — Похоже, вам тут без меня весело было.

Лукас смерил меня взглядом.

— Крыс начал всем говорить, что тебя забрали. Шест психовал. Мне пришлось обоим сказать, чтобы заткнулись, пока я не дал им в морду. — Взгляд у него стал суровее, в нем почти проступило отчаяние. — Где тебя носило всю ночь? Тут везде были кровососы.

— Я была на развалинах.

Лукас выпучил темные глаза.

— Ты ходила за Стену? Ночью? Подруга, ты рехнулась? Хочешь, чтобы тебя бешеные сожрали?

— Поверь мне, я не хотела застревать там после заката. — Я поежилась, вспомнив, что едва не произошло ночью в сарае. — К тому же бешеные бешеными, но я кое-что нашла, и это все окупает.

— Да ладно? — Лукас поднял густую колючую бровь. — Тогда рассказывай.

— Полный подвал еды. — Я усмехнулась, заметив, что теперь вверх взлетели обе брови. — Консервы, что-то запакованное, вода в бутылках, все что хочешь. Я не шучу, Люк, — полки во всю стену, уставленные едой. И никто ее не охраняет. Нам этой еды хватит на несколько месяцев, может, на всю зиму. Нужно лишь до нее добраться и забрать, пока другие не забрали.

Глаза у Лукаса засияли. Я чуть ли не слышала, как в голове у него вращаются шестеренки. Мысль о том, чтобы пойти на развалины, дико пугала его, но перспектива заполучить еду легко подавляла этот страх.

— Где это? — спросил Лукас.

— Сразу за зоной поражения. Знаешь трубу, которая выходит рядом со старым… — Лукас растерянно взглянул на меня, и я пожала плечами: — Не важно. Я вас туда отведу. Но идти нужно сейчас, пока есть свет.

— Сейчас?

— Хочешь дождаться локдауна?

Лукас вздохнул и кивнул в сторону коридора. Я пошла за ним в комнату отдыха.

— Нет, не хочу, но это будет рискованно. Сегодня много патрулей — домашние с охраной прочесывают улицы, до сих пор ищут что-то. Правда, вечером станет еще