Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 45

Затем я подняла с земли третий лук и колчан и повернулась в другую сторону.

— Что это ты задумала?

Со вздохом я обернулась к Рут — в руках у нее дымились миски с ужином, на лице застыло хмурое выражение.

— Сбегаешь? — прищурилась она на меня. — Джебу это не понравится. Куда ты собралась?

— Почему бы тебе самой не придумать? — ответила я, шагнув вперед, и, к моему удовольствию, Рут спешно попятилась. — Ты разве не этим занимаешься все время? — Рут покраснела, и моя улыбка стала шире. — Я заметила, что когда ты распространяешь свои враки, то к Зику и Джебу не подходишь. Боишься, что они заметят твой змеиный язык?

Вид у Рут был такой, словно у нее руки чесались залепить мне пощечину, и в глубине души мне хотелось, чтобы так она и поступила. С выбитым зубом она наверняка станет куда меньше задаваться. Несколько секунд Рут пыталась собраться, миски с жарким она стиснула так сильно, что костяшки ее изящных пальцев побелели.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — наконец заявила она, и я фыркнула. Бросив взгляд на лук в моих руках, Рут усмехнулась и вздернула подбородок: — Надеешься что-то принести в лагерь? Ты хоть что-то знаешь об охоте? Если ты думаешь, что Зик заметит эту твою жалкую попытку выпендриться, то горько ошибаешься.

— Ну да, подстрелить оленя, чтобы вы тут все не умерли с голоду из-за параноидальных иллюзий одного безумца, — это с моей стороны выпендреж, — я закатила глаза. — Что за блестящее умозаключение. Не хочешь поведать его?

— Не умничай, — прошипела Рут, оставив всякие приличия. — Думаешь, ты такая особенная, потому что ты из вампирского города. Думаешь, я этого не вижу — как ты спишь в стороне от всех, как стараешься сохранять таинственность, ничего не рассказываешь о месте, откуда пришла? — Губы Рут скривились в незамутненном злобном отвращении. — Ты просто хочешь внимания — нашего и Зика. Я ясно вижу это по твоему поведению.

Тут уже я рассмеялась.

— Ух, да ты совсем чокнутая деваха! Зик в курсе, какая ты жуткая стерва? — Лицо Рут залил густой румянец. — Знаешь, у меня на такое нет времени. Развлекайся своими теориями, брызжи ядом сколько тебе угодно. Я собираюсь сделать что-то полезное. Может, и тебе стоит попробовать.

— Ты тронутая, слышишь меня? — крикнула Рут мне в спину. — Ты что-то скрываешь, и я выясню что!

Стараясь не подпускать ее к себе, я побежала трусцой прочь от лагеря, уже выглядывая на горизонте добычу. Я заставляла себя не думать о том, как могла бы подстеречь Рут подальше от палаток, утащить ее, визжащую и брыкающуюся, в темноту и вырвать ей глотку. Дело было не в том, что она меня бесила — а она меня очень, очень бесила. Дело было в том, что она представляла собой угрозу, и мои вампирские инстинкты требовали убить ее, заставить замолчать, пока она меня не разоблачила.

Я попыталась перенаправить свои мысли о смерти и насилии на текущую задачу — я была рада снова поохотиться. В пересохшем водоеме я обнаружила сгрудившееся стадо огромных мохнатых зверюг, но решила с ними не связываться — слишком большие. Не то чтобы я сомневалась, что смогу убить такое животное — потеряв достаточно крови, умрет кто угодно. Но если я заявлюсь в лагерь с гигантской тушей на плечах, это может показаться подозрительным.

Вместо этого я отыскала среди холмов стадо маленьких оленей, пасущихся на травяной гряде. Отложив лук, я стала подкрадываться к ним, по возможности держась против ветра, и наконец увидела изгибы изящных фигурок, почувствовала запах бегущей по венам крови.

Все кончилось быстро. Олень, которого я приметила, ни о чем даже не подозревал, пока я не вспрыгнула ему на спину, а потом было уже слишком поздно. Стадо, в середину которого я бросилась, разбежалось, но я схватила своего оленя — он как раз пытался встать на ноги — за рога, вывернула ему голову и быстро сломала шею — мгновенная смерть. Когда подергивающееся тело животного упало на землю, мне пришлось подавить желание впиться клыками в горло — я понимала, что оленья кровь меня не напитает. Взвалив тушу на плечи, я вернулась к тому месту, где оставила лук и колчан. Бросив тушу, я вынула из колчана стрелу и воткнула ее в оленье тело, между ребер. Может, это и паранойя, но будет неудобно объяснять в лагере, почему у оленя сломана шея, а следов от стрел нет.

Схватив оленя за рога, я двинулась вперед, но тут над травой пронесся слабый, но знакомый гул — он шел с дороги неподалеку. Я замерла, вспоминая, где я уже слышала этот звук, а потом на верхушку холма взобрались два луча от фар — и начали спускаться. Внутри у меня похолодело, желудок скрутило.

Спрятавшись в траве, я наблюдала за странными механизмами — один из них замедлил ход, затем остановился на обочине. Здоровенный бородатый мужчина слез со своей машины, заглушил двигатель и сплюнул в траву. Его приятель, ростом поменьше, тоже остановился. На мгновение все мысли покинули меня, и я огромным усилием подавила порыв бежать в темноту не оглядываясь.

Нет. Это невозможно. Я убила их.

— Погоди секунду, — буркнул здоровяк, нетвердыми шагами сходя с дороги.

Другой мужчина вздохнул.

— Ты что делаешь, Эд?

— Отлить собираюсь. Ты не возражаешь? — Бородатый отвернулся, и секунду спустя раздалось журчание.

Присмотревшись к ним, я облегченно выдохнула. Это были не те же самые люди. Борода у здоровяка была всклокоченная и темная, а не светлая, и в плечах он оказался чуть пошире. Но тут я заметила кое-что еще — татуировку на его плече. Скалящийся пес, острозубый и остроухий.

Как и у тех людей.

Что-то пробормотав, второй мужчина тоже слез и запустил руку в карман куртки. Достал оттуда маленький белый коробок, вытащил губами сигарету, зажег и оперся на свою машину, лениво покуривая. Эд застегнулся, повернулся, поймал коробок, который бросил ему приятель.

— Пиво еще осталось? — спросил он, вытягивая сигарету.

— Одна банка.

— Ну так давай хлопнем.

— Да иди ты.

Я наблюдала за ними, а мысли неслись вскачь. По собственному опыту я знала, что ничего хорошего от этих людей ждать не приходится: они вооружены, грубы и жестоки. Если они наткнутся на нас… я вздрогнула.

Надо остановить их. Или хотя бы предупредить остальных. Но сидя в траве, наблюдая, как двое мужчин передают друг другу серебристую банку, я поняла, что, даже если буду бежать на пределе сил, вовремя не успею. Я видела, какие эти машины быстрые. Они доберутся до нас куда раньше меня. Должен быть другой способ.

Другой способ. Разумеется, один вариант напрашивался сам собой. Я не могла не думать о нем, как ни пыталась.

Мне… убить их? От этой соблазнительной мысли мои клыки удлинились. Я убью их, покормлюсь, спрячу тела и машины, и никто не узнает. Кто будет искать их тут, в темноте? Но, подкравшись ближе к ничего не подозревающим людям, я вспомнила тех двоих, которых встретила на пустой дороге, так похожей на эту. Вспомнила их крики, ужас, панику на их лицах. Я вспомнила остекленевшие глаза и обмякшие тела — и стиснула кулаки. Я не могу. Я пыталась не быть чудовищем. Каждая смерть, каждая жизнь, забранная Голодом, подталкивала меня ближе к моему демону. Если я начну убивать без разбора, он одолеет меня окончательно — и что тогда помешает мне напасть в темноте на Калеба или Зика и вскрыть им горло?

Может, я смогу подобраться поближе и как-то повредить их машины — проколоть шины или слить топливо. Но мне придется подкрасться сосем близко, и даже при всех моих вампирских способностях есть риск быть замеченной. Даже если у меня все получится, эти двое, скорее всего, догадаются, что тут кто-то есть, и начнут обыскивать местность. Ничем хорошим для нашей группы это не закончится. Я зарычала от отчаяния.

Черт, должна же быть возможность сделать хоть что-то. Что-то, что замедлит их ровно настолько, чтобы я могла добежать до лагеря и всех предупредить. В раздумьях я окинула взглядом дорогу и заметила вдалеке растущее у обочины большое дерево.

Я подбежала к нему — старый толстый изогнутый ствол выглядел так,