Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 16

Дверь вела в другую комнату — раньше тут, наверное, был офис. Несколько сломанных стульев были небрежно отброшены в сторону, на полу валялись длинные металлические шкафчики, из них вы́сыпалась бумага. У дальней стены за большим пыльным и исцарапанным деревянным столом сидел Кэнин. Когда я вошла, он поднял глаза от стопки папок и слегка поднял бровь.

— У меня несколько вопросов, — сказала я, гадая, прилично ли спрашивать про такое, но потом решила, что мне все равно. — Насчет вампиров и всей этой темы с питьем крови.

Кэнин закрыл папку, отложил в сторону и кивнул на один из стульев. Я подняла его с пола и села, закинув руки за спинку.

— Позволь угадать, — сказал Кэнин, соединяя ладони. — Ты думаешь, обязана ли ты охотиться на людей, нельзя ли выжить, питаясь кровью животных или других существ. Ты надеешься, что тебе не придется убивать ради продления собственной жизни. Я прав?

Я кивнула. Кэнин горько усмехнулся.

— Не получится, — ровным голосом сказал он, и внутри у меня похолодело. — Позволь преподать тебе первый и самый важный урок, Эллисон Сикимото: ты — чудовище. Демон, продлевающий свою жизнь за счет людей. Вампиры в центре города могут притворяться цивилизованными и выглядеть и вести себя соответственно, но не обманывайся. Мы — чудовища, и ничто этого не изменит. И не надо думать, будто ты сможешь сохранить свою человечность, питаясь кровью собак, крыс или овец. Это джанк-фуд, мусор. Кровь животных насытит тебя на какое-то время, но никогда не утолит Голод. Вскоре тебя охватит такая жажда человеческой крови, что от одного вида человека ты впадешь в безумие, и этот человек умрет, потому что ты не сумеешь остановиться и высосешь его досуха. Это самое главное, что ты должна понять, прежде чем двигаться дальше. Ты больше не человек. Ты хищник, и чем скорее ты примешь это, тем легче будет твоя жизнь, твое существование.

Внутри у меня похолодело еще сильнее. Похоже, все, что я думала о вампирах, оказалось правдой. Но я все равно заявила:

— Я точно не буду убивать людей ради еды.

— С этого всегда начинается, — ответил Кэнин, голос его звучал отстраненно, словно он что-то вспоминал. — Благородные намерения, честь новых вампиров. Клятвы не причинять людям вреда, не забирать больше необходимого, не охотиться на них ночью, точно на овец, — он чуть улыбнулся. — Но потом становится все сложнее и сложнее оставаться на этом уровне, держаться человечности — когда видишь в людях лишь еду.

— Неважно. — Я подумала о Шесте, о Лукасе и даже о Крысе. Они были мне друзьями. Они были людьми. Не ходячими мешками с кровью. — Я не буду такой. Я однозначно попытаюсь не быть такой.

Кэнин не стал спорить. Он поднялся, обошел вокруг стола и взмахнул большой бледной ладонью:

— Подойди.

Я осторожно встала и сделала шаг к нему.

— Зачем? Что мы будем делать?

— Я сказал, что научу тебя вампирскому выживанию. — Он шагнул вперед, и теперь я стояла в паре футов от него, уставившись на его подбородок. Господи, какой же Кэнин был здоровущий. Его присутствие подавляло меня. — Чтобы жить, ты должна понимать свое тело, как оно устроено, чтó оно способно выдержать. Сними плащ.

Я повиновалась, бросила плащ на спинку стула, недоумевая, что замыслил Кэнин. Ошеломляюще быстрым движением он схватил меня за запястье, дернул мою руку вверх и полоснул ее длинным сверкающим кинжалом. Из раны потоком хлынула кровь, а в следующее мгновение меня с головой накрыло болью.

— Ай! Какого черта ты творишь? — Я попыталась вырваться, но хватка у Кэнина была стальная. Он и бровью не повел. — Пусти меня, псих! Что за хрень ты задумал?

— Подожди, — велел Кэнин, чуть встряхнув мою руку. Я заскрипела зубами, и тут вампир показал на мое запястье: — Смотри.

Вид у руки был кошмарный, она вся была залита кровью. Я могла различить рану — прямой глубокий разрез, почти до кости. Психованный вампир. Но пока я, тяжело дыша, смотрела, рана начала залечиваться, затягиваться, из красной превращаться в розовую — пока не остался лишь еле заметный бледный шрам. А потом исчез и он.

Я изумленно уставилась на Кэнина, и он отпустил мою руку.

— Нас очень трудно убить, — пояснил он. — Мы сильнее людей, быстрее людей и излечиваемся почти от любых ран. Потому мы идеальные хищники, но предупреждаю — мы не неуязвимы. Огонь наносит нам ущерб, как и любая обширная травма. Самые сильные вампиры не спасутся от разорвавшейся под их ногами бомбы. А вот пули, ножи, дубинки, мечи — все это приносит боль, но, как правило, не убивает. Хотя… — он коснулся моей груди, — …вогнанный в сердце деревянный кол не убьет вампира на месте, но парализует и, скорее всего, погрузит в спячку. Это крайняя мера, на которую идет наш организм, чтобы выжить, — он отключается, и ты вынужден спать, иногда десятилетиями, пока снова не сможешь вернуться к жизни. — Кэнин убрал руку. — Есть лишь два верных способа уничтожить вампира — обезглавить его или сжечь дотла. Поняла?

— Хочешь убить вампира — целься в голову, — пробормотала я. — Поняла. — Боль ушла, и внутри у меня засвербело, хотя я хотела узнать еще кое-что. — Но почему у меня вообще идет кровь? — задумалась я, взглянув на Кэнина. — А сердце у меня бьется? Я думала… я думала, что умерла.

— Ты и умерла.

Я ухмыльнулась:

— Как-то медленно смерть наступает.

На лице Кэнина не дрогнул ни один мускул.

— Ты все еще думаешь как человек, — сказал он. — Слушай меня, Эллисон, и усвой это хорошенько. Люди воспринимают смерть как нечто черно-белое — ты либо жив, либо нет. Но между этими полюсами — между жизнью, смертью и вечностью — есть узкая серая зона, о которой люди ничего не знают. В ней обитаем мы, вампиры, бешеные и другие, таинственные древние создания, которые еще сохранились в этом мире. Люди не могут понять нас потому, что живут по иным законам.

— Кажется, я все равно не понимаю.

— Сердце у нас не бьется, — продолжил мой наставник, слегка коснувшись своей груди. — Тебе интересно, как кровь бежит по твоим сосудам, верно? Она не бежит. У тебя нет крови. Во всяком случае, своей. Кровь — это твоя еда и твое питье, и она точно так же поглощается твоим организмом. Кровь — источник нашей силы. Благодаря ей мы живем, благодаря ей залечиваем раны. Чем дольше мы обходимся без нее, тем больше теряем человеческий облик и превращаемся в холодные, пустые изнутри ходячие трупы, каковыми нас считают люди.

Я смотрела на Кэнина, выискивая какие-либо признаки того, что он не человек. Кожа у него была бледная, глаза — пустые, но на труп он не походил. Если не приглядываться, сложно было догадаться, что он вампир.

— Что с нами происходит, если мы не… хм… не пьем кровь? — спросила я, почувствовав, как кольнуло в животе. — Мы можем умереть с голоду?

— Мы уже мертвы, — ответил Кэнин все тем же бесящим меня невозмутимым тоном. — Так что — нет. Но если долго пробудешь без человеческой крови, начнешь терять рассудок. Твое тело будет сохнуть, пока ты не превратишься в ходячую оболочку, подобие бешеного. И ты станешь нападать на любое живое существо, какое увидишь, потому что Голод возьмет верх. К тому же, поскольку у твоего организма не останется резервов, любая несмертельная рана способна будет погрузить тебя в спячку на неопределенный срок.

— А ты не мог все это мне рассказать, не распарывая мою руку?

— Мог. — Кэнин пожал плечами без малейших признаков сожаления. — Но я планировал другой урок. Как ты себя чувствуешь?

— Есть ужасно хочется.

В животе свербело все мучительней, тело отчаянно требовало пищи. Я с тоской вспомнила о когда-то полном, а теперь пустом кровяном мешке на полу. И успела задуматься, не осталось ли там сколько-то капель, которые можно высосать, — но тут поняла, о чем размышляю, и пришла