Закон бессмертных - Джули Кагава Страница 14

Незнакомец, вампир, все еще стоял рядом со мной на коленях, ожидая ответа. Я посмотрела в его темные глаза и приняла решение.

— Я хочу… жить.

Незнакомец кивнул. Он не стал спрашивать, уверена ли я в своем выборе. Он лишь придвинулся ближе, и его руки скользнули под мое тело.

— Будет больно, — предупредил он и поднял меня.

Он действовал осторожно, но я задохнулась от боли, пронзившей мое истерзанное тело, и еле сдержалась, чтобы не закричать, когда вампир прижал меня к своей груди. Он склонил голову, и я разглядела холодную бледную кожу, темные круги под глазами.

— Предупреждаю тебя, — тихо сказал он, — даже если я обращу тебя сейчас, есть вероятность, что ты возродишься бешеной. Если это произойдет, я уничтожу тебя окончательно. Но я не оставлю тебя, — пообещал он уже мягче. — Я останусь с тобой до завершения трансформации, какой бы она ни была.

Я могла лишь кивнуть. Тут губы вампира разомкнулись, и я увидела, как его клыки растут, удлиняются, заостряются. Они были совсем не похожи на зубы бешеных, зазубренные, неровные. Вампирские клыки представляли собой хирургические инструменты — аккуратные, опасные, почти элегантные. Удивительно. Даже живя так близко к кровососам, я никогда раньше не видела вампирских орудий убийства.

Мой пульс участился, и ноздри вампира затрепетали, словно он учуял кровь, бегущую под кожей по моим венам. Его глаза изменились, сделались еще темнее, зрачки расширились во всю радужку. Я не успела прийти в ужас, не успела передумать — изящным стремительным движением он наклонил голову, и длинные сверкающие клыки вонзились мне в горло.

Я ахнула, выгнула спину, вцепилась в его рубашку. Я не могла ни двигаться, ни говорить. Боль, наслаждение и тепло наполнили мое тело, побежали по венам. Кто-то когда-то говорил мне, что в вампирских клыках содержится некий наркотик, транквилизатор, потому-то, когда мне в шею вонзились два длинных зуба, я не испытала того неимоверного страдания, которое должна была испытать. Конечно, это лишь домыслы. Может быть, научного объяснения тут нет. Может быть, укус вампира так и должен ощущаться — болью и наслаждением одновременно.

Но я чувствовала, как он пьет, чувствовала, как кровь угрожающе стремительно покидает мои вены. Мной овладели сонливость и оцепенение, мир начал расплываться по краям. Внезапно вампир отпустил меня, поднял руку к лицу и полоснул себя клыками по запястью. Словно зачарованная, почти лишившись чувств, я смотрела, как он подносит кровоточащую руку к моему рту. Густая горячая кровь разлилась по языку, и я закашлялась, попыталась отпрянуть. Но рука, прижавшаяся к моим губам, была неколебима как стена.

— Пей, — приказал тихий твердый голос, и я послушалась, ожидая, что меня вывернет. Меня не вывернуло. Я ощущала, как кровь струится в горло, прожигает путь к желудку. Рука не двигалась, и горячая жидкость текла и текла мне в рот. Лишь когда я сглотнула три или четыре раза, рука отодвинулась, и вампир положил меня на тротуар, холодный и жесткий.

— Не знаю, успел ли я вовремя, — прошептал вампир словно бы сам себе. — Надо подождать, посмотреть, что с тобой станет. И кем ты станешь.

— Что… происходит сейчас? — у меня едва хватило сил это выговорить. Я сонно смотрела на него, а боль утихла, превратилась в легкий зуд, не мой, чей-то еще. Темнота тысячей муравьев пожирала мир перед моими глазами.

— Сейчас, дитя человеческое, — сказал вампир, кладя руку мне на лоб, — сейчас ты умрешь. И надеюсь, мы снова встретимся с тобой по ту сторону.

Тут мои глаза закрылись, темнота поглотила меня, и, лежа под дождем в холодных объятиях безымянного вампира, я покинула мир живых.

Часть 2

Вампир

Глава 5

Обрывки кошмаров пронизывали тьму.

Белые когтистые руки утаскивают Лукаса и Крыса.

Мертвая олениха поднимается из травы и смотрит на меня, обглоданные ребра сияют в лунном свете.

Я бегу между ржавых машин, тысячи бледных тварей гонятся за мной, вопят и шипят мне в спину.

Я вскрываю консервные банки — они наполнены темно-красной жидкостью, и я с жадностью ее пью…

Я вскочила с криком, хватая руками темноту. Стоило открыть глаза, как беспощадный свет ослепил меня — зашипев, я испуганно дернулась. Мои барабанные перепонки атаковали идущие отовсюду странные звуки — знакомые, но усиленные в сотню раз. Я могла различить, как ползет по стене таракан. Звук падающей капли казался грохотом водопада. Кожей я ощущала холодный влажный воздух, но удивительно — холод совсем не холодил.

Я чувствовала себя как оплывший кусок воска, как дряблый пустой мешок. Осторожно я повернула голову, и по жилам побежал огонь — горячий, безжалостный. От боли я едва не ослепла. С воплем я выгнула спину — пламя охватило все мое тело, жидкая боль, казалось, готова была хлынуть из пор кожи. Рот болел, в верхней челюсти давило, словно что-то острое пыталось пробиться сквозь десну.

В голове вспыхивали фрагменты чувств, точно осколки чьей-то чужой жизни. Жалость. Сочувствие. Стыд. На долю секунды я увидела себя, скорчившуюся на полу, царапающую бетон и стены. Но затем приступ боли вывернул меня наизнанку, скрючил, и странное наваждение исчезло.

Давление в челюсти стало нестерпимым, и я снова закричала — диким звериным криком. И внезапно что-то и впрямь с ужасной болью вырвалось из десны. Жар в венах стих и прекратился, и я упала на бетонный пол, дрожа от облегчения. Но внутри меня проснулась новая боль — гулкая, пульсирующая где-то в центре тела. Дрожа, я встала на четвереньки, из горла вырвался низкий рык. Голод. Я голодна! Мне нужна еда!

Что-то холодное и мокрое прижалось к моему лицу. Пластик? Оскалившись, я отпрянула. Но погодите, пакет пах едой, это была еда! Я бросилась вперед, вонзила в пакет зубы, вырвала его из воздуха. Что-то затопило мой рот, холодное, густое, вязкое. Не теплое, как надо, но все равно еда. Я сосала и рвала тонкий пластик, высвобождая еду, чувствуя, как она скользит по пищеводу в желудок.

А потом ужасный Голод стих, боль внутри меня успокоилась, и я поняла, чтó сделала.

— О боже, — выронив скомканный пакет, я посмотрела на свои покрытые кровью руки. Бетон, на котором я лежала, был весь в темных пятнах. Я чувствовала кровь вокруг рта, на губах и подбородке, ноздри наполнял ее запах. — О боже, — снова прошептала я, отползая назад. Я уперлась спиной в стену и в ужасе посмотрела на открывшуюся мне картину. — Что… что я делаю?

— Ты сделала выбор, — прозвучал справа низкий голос, и я подняла глаза. Вампир стоял надо мной, высокий и мрачный. Позади него на журнальном столике мерцала свеча — ее-то свет меня и ослепил. Он и сейчас был мучительно ярок, и я отвернулась. — Ты хотела выжить, стать одной из нас, — он бросил взгляд на разорванный пакет из-под крови в нескольких футах от меня. — Ты выбрала это.

Я прижала ко рту трясущуюся руку, пытаясь вспомнить, воссоздать в памяти то, что я сказала. Но видела лишь кровь и то, как в звериной ярости я пытаюсь до нее добраться. Я коснулась пальцами губ, потрогала зубы там, где болела челюсть. И ахнула.

Вот они. Клыки. Очень длинные и очень, очень острые.

Я отдернула руку. Так это правда. Я действительно совершила немыслимое. Я стала тем, что больше всего в жизни ненавидела. Вампиром. Чудовищем.

Дрожа, я привалилась к стене. Поглядела на себя и изумленно заморгала. Моя старая одежда исчезла. Вместо тонкой выцветшей лоскутной рубахи и штанов на мне были черные джинсы и темная блуза без единой дырочки. Вместо рваной, вонючей и, возможно, заляпанной кровью куртки — длинный черный плащ, на вид почти новый.

— Что… что случилось с моей одеждой? — спросила я, трогая рукав плаща, удивляясь плотности ткани. Нахмурившись от внезапной мысли, я посмотрела на вампира: — Ты меня одевал?

— Твою одежду разорвали на куски бешеные, что напали на тебя, — пояснил вампир, так и не двигаясь с места. — Я нашел