С тобой и навсегда - Алексей Птица Страница 7

я могу сделать только то, что в моих силах, и мне не разорваться на всех. В конце концов, я не знаю полностью возможностей своего дара, боюсь, что они могут оказаться несколько преувеличены, в том числе и мною. У меня нет опыта боя, в котором принимают участите больше десятка человек, и взрыв снаряда я не держал, и сколько продлится действие моего дара после того, как смогу его удержать, я не в состоянии понять. Я даже не знаю, смогу ли я вообще защититься от разрыва снаряда — это мне просто неведомо.

— Вот завтра обо всём и узнаем, господа, — вдруг перебил меня доктор, — и думаю, что нам всем пора уже лечь спать, мы жутко устали, а завтра ждёт неизвестность и, возможно, последний бой в нашей жизни. Тьфу, чтобы этого не случилось, ни при каких обстоятельствах.

— Фёдор, — неожиданно вклинился в разговор Вемин, — а ты же воевал?

— Да, — с удивлением ответил я, повернувшись к нему.

— И сколько ты уже убил человек?

— Человек пятнадцать, наверное, я точно не считал.

В воздухе повисла продолжительная пауза.

— Так ты что, воевал на войне?

— Нет, два раза на меня покушались. Вернее, не то, чтобы на меня, а так получалось, что я находился там, где анархисты готовили покушение на других. Потом на нас напали в военно-полевом лагере, там я и получил шрам, а последний бой произошёл в духовно-инженерной академии, там мне пришлось убить ещё троих анархистов, вот так и набежало такое количество, а что?

— Гм, да так, ничего, хотел просто сказать тебе, чтобы ты заставлял меня применять дар без всякого снисхождения, и лучше, чтобы я не видел никого из тех, по кому стану его применять. Да я это всем говорю: нет у меня желания никого убивать, это противно самой моей сущности, но и отказаться от предстоящего боя я не могу.

— Наверное, так не получится, — растерялся я, — но я понял. Ничего страшного, после первых выстрелов к нам придёт и страх, и гнев, и жажда мести, особенно, когда кого-нибудь рядом убьют или ранят. Не переживайте, я буду рядом и помогу вам.

— Да, будь рядом, Фёдор, я хоть и старше тебя, но в таком деле полагаться на возраст — глупая затея. Я как взглянул на твоё лицо, так сразу понял, что ты побывал в разных жизненных неурядицах и сюсюкать ни с кем не станешь, а то есть у меня такое у самого. Боженька, когда давал мне дар свой, недоглядел, что не тому его выделил, но я не в обиде, как случилось, так и есть, значит, судьба, — проговорив последние слова, Вемин улёгся в кровать и буквально сразу же заснул.

Эта его способность просто поражала. Барон Первых хотел было что-то сказать Вемину, но опоздал, да тот и не хотел почему-то разговаривать именно с ним, то ли не доверял, то ли по другим причинам.

— Я присмотрю за Веминым, Фёдор, а ты займешься другими делами, пока не возникнет необходимость защищать нас, и тогда я тебя позову. Вемин прав, уж такой у него характер.

Мысленно пожав плечами, я стал укладываться спать, доктор с командиром нашего небольшого отряда только переглянулись и, не сговариваясь, вышли из палатки, чтобы переговорить на свежем воздухе и без всяких свидетелей. Да и ладно, а мне бы сейчас только выспаться да Женевьеву ещё раз хоть во сне поцеловать.

Когда они вернулись в палатку, я почти спал, находясь где-то посередине между сном и явью, и через минуту окончательно заснул. Утром нас разбудили чуть свет, последовал быстрый лёгкий завтрак, и вот мы уже стоим все вместе на утренней поверке и строимся согласно штурмовым группам.

Перестроив всех в колонны для предстоящей атаки, состоящие частью из гвардейцев и частью из нас, командир полка, седовласый пожилой полковник обратился к нам с напутственной речью.

— Гвардейцы и те, кто в час испытаний пришёл к нам для того, чтобы спасти империю в разгар предательства и обмана. Я верю в вас и надеюсь, что вы не осрамите старых штандартов нашего полка, прошедших в веках не одно сражение! Я, старый солдат, горжусь оказанной мне честью вести вас в бой лично. Да не посрамим мы величия своих предков и накажем предателей, отдав им в полной мере то, что они заслужили! Не посрамим! — вдруг крикнул он, и в ответ весь строй сорвался на ответный крик.

— Не посрамим!

— Наша задача — взять Кроншлот с наименьшими потерями. Сдающихся в плен — щадить, оказывающих сопротивление — принуждать к сдаче в плен, а упорно оказывающих сопротивление или отказывающихся сдаваться в плен — уничтожать безжалостно. Если вы видите, что вам оказывают сопротивление люди, не принадлежащие к императорской армии или флоту, то вы должны уничтожать их в первую очередь, и в плен таких не брать. Ответственность за их смерть я беру на себя. Приказываю не щадить шпионов и диверсантов!

Строй громко выдохнул и загудел, начав по-тихому обсуждать эту новость. А полковник продолжал.

— Сегодня мы должны покончить со старой гидрой анархической революции и стереть саму память о ней. Кроншлот нужно взять, а мятежников уничтожить! Это приказ императора! С Богом!

Командиры, получив отмашку, сразу засуетились, выкрикивая команды. Барон Первых тоже принялся командовать, нам придали целый взвод из двадцати пяти человек, а сама штурм-команда влилась в гораздо более крупное подразделение, состоящее уже из сотни человек, вместе с гвардейцами.

Немного позже мы получили оружие и нас начали распределять по грузовикам. В оружейной комнате я получил снайперскую винтовку, но к моему удивлению, прицел в ней оказался совсем иным, намного лучше, чем у той, из которой я стрелял на полигоне. Да и сама винтовка оказалась другой, непохожей на все, что я когда-либо видел.

Её достали из железного ящика, что стоял отдельно, кажется, его привезли специально, не видел я его в прошлый раз, когда получал оружие именно в этой оружейной комнате.

Сама винтовка оказалась короче кавалерийского карабина, но взамен длины она получила на конце ствола решётчатый набалдашник, да и сам дизайн этого чудо-оружия как бы ненавязчиво намекал на то, что это штучный товар, сделанный по спецзаказу и выпущенный в ограниченном количестве. Почему её выдали именно мне, я не знал, но в целом догадывался.

— Пристреливать будешь уже в бою, — напутствовал меня оружейный техник, который находился здесь