Иные - Александра Яковлева Страница 28

— А то что? Он превратится в стаю воронов и выклюет мне сердце? Глупости! — Борух рассмеялся. — Ты просто наслушалась сказок Катарины и все выдумываешь!

Далия ничего не ответила, только улыбнулась робко, будто извинялась. Наверное, точно так же она улыбается адмиралу Канарису, когда водит его за нос, подумал Борух. Провожать ее до гостиной совсем расхотелось, и он, развернувшись, побежал прочь по галерее. Его ботинки гулко стучали, и звук отскакивал от расписных стен и почти церковного свода.

«Лгунья! Ведьма!» — Он бежал, не разбирая дороги.

Ганс поймал его на лестнице, выскочив навстречу в самый неожиданный момент. Борух налетел на него со всего маху. Под мышкой у Ганса была коробка с шахматами.

— Снова прогуливаешь? — спросил Ганс строго, но не всерьез, так что Борух ответил правду:

— Там сегодня антропология.

Ганс покачал головой, слишком крупной для его маленького, непропорционального тела. Он и сам, наверное, не особенно любит антропологию, понял вдруг Борух. Гансу было уже под пятьдесят, но Борух почти не задирал голову, когда смотрел ему в глаза.

— Тогда, чтобы ты не болтался без дела, партию в шахматы, а? — Ганс тряхнул коробкой, и фигуры внутри зашуршали. — Ставлю двадцать пфеннигов, что обыграю тебя на этот раз.

Все грустные мысли мигом вылетели из головы Боруха и унеслись сквозь готические окна замка куда-то за реку.

— Идет! — воскликнул он.

Они расположились прямо в галерее и сыграли пять партий подряд. Ганс не выиграл ни одной, но свел к ничьей целых три.

— Ты стал отлично играть, Ганс, — похвалил Борух, съедая его коня.

— Все еще не так хорошо, как ты. — Ганс делал вид, что всерьез раздосадован, но его глаза смеялись. — Ты гениальный ребенок, Борух.

Борух дернул плечами, невесело усмехнулся:

— Для еврейской свиньи — может быть.

Рука Ганса задержалась над доской.

— Кто так говорит? — Он прищурился, будто только сейчас по-настоящему разглядел Боруха.

Борух поправил рукава, чтобы Ганс не увидел порезы, и хмуро уставился в окна под сводами замка. За окнами небо тоже нахмурилось: собирался дождь.

— Если ты назовешь имя, я смогу тебе помочь, — осторожно заметил Ганс.

Борух снова дернул плечами. Как будто если он назовет, его жизнь волшебным образом изменится.

Как будто Ансельм перестанет выкидывать его каждую ночь из кровати и резать.

Как будто сможет простить своего друга Фридриха, ушедшего весной на фронт и без вести пропавшего.

Как будто с кровати, когда-то принадлежащей Фридриху, исчезнут его инициалы, нацарапанные лезвием.

Как будто дедушка Арон приедет из Освенцима живой и здоровый, узнает Боруха среди немецких мальчишек и увезет в квартиру над аптекой в центре Вроцлава.

Как будто все это можно исправить, просто назвав имена.

От тягостного разговора Боруха избавил адмирал Канарис. Ганс вскочил со стула и рывком поставил на ноги Боруха. Борух замер по стойке смирно, наблюдая, как адмирал Канарис идет мимо. Вид у него был уже не такой бравый, как поначалу. Канарис едва взглянул на игроков, но Борух чем-то привлек его внимание, и адмирал задержался. Он оценил обстановку на доске и хмыкнул.

— Почему не на плацу, боец? — спросил он, обращаясь к Боруху.

«Вот мой плац», — хотел было ответить Борух и указать на шахматы. Но предостережение Далии вспыхнуло и зазвенело в ушах, и Борух зажал эти слова под языком.

— Строевая подготовка в семнадцать часов, — вмешался Ганс. Он говорил учтиво, но твердо.

Адмиралу Канарису определенно стоило немалых усилий смотреть на Ганса без гримасы отвращения. Он цыкнул зубом, сверился с наручными часами.

— Значит, через полчаса. Хорошо. Я буду наблюдать за тобой из гостиной, пока жду герра Нойманна. Посмотрим, на что ты способен.

Канарис развернулся и, гремя сапогами, ушел по направлению к уборным.

Он действительно наблюдал за маршировкой, стоя у окна малой гостиной. Борух видел его смутный силуэт, отрабатывая равнение вместе с другими воспитанниками. Как назло, зарядил дождь, а Эберхард кричал только на Боруха. В конце концов он заставил его выполнять штрафные отжимания, пока другие маршировали вокруг. В разгар этой пытки к Эберхарду прибежали караульные — сегодня это были Ансельм и Далия. Они коротко доложили о чем-то.

Следом во двор въехал автомобиль фройляйн Катарины. Мигнув фарами, машина проехала мимо флигеля воспитанников, и Борух смог разглядеть Катарину за рулем и Нойманна рядом с ней. На заднем сиденье тоже кто-то был.

Катарина остановилась вровень с адмиральской машиной, у лестницы. Водитель Канариса, куривший у автомобиля под зонтом, затушил папироску и открыл дверцу машины Катарины. Оттуда выбралась какая-то фройляйн в пальто Нойманна и мужских сапогах. Ее волосы были сострижены, как у мальчика. О том, что это девушка, Борух догадался только по ее лицу. Фройляйн пораженно глядела на замковые стены и башни, словно никогда ничего подобного не видела. Озираясь, она поднялась по лестнице в замок вместе с Нойманном, за ними следовала Катарина.

Борух едва дождался, когда кончится строевая. Остальные тоже изнывали в нетерпении. Когда Эберхард наконец-то отпустил всех приводить себя в порядок и ужинать, мальчишки и девчонки бросились наперегонки: каждый хотел первым поприветствовать Нойманна и поглядеть на его гостью. Борух побежал вместе со всеми — лишь бы быть подальше от Эберхарда.

Он вдруг вспомнил, что Нойманн обещал ему подарок, и сразу отогнал эти мысли. Нет, нельзя было надеяться. И все же он бежал чуточку быстрее, чем мог от себя ожидать. Даже обогнал Ансельма — и понял это, только когда получил сильный тычок в спину. Колени и ладони больно стукнулись о гравий, мелкие камешки впились и содрали кожу. Пока он вставал и отряхивался, другие воспитанники обогнали его. Торопиться сразу расхотелось. Борух побрел в столовую, слегка хромая на ушибленную ногу.

К ужину Нойманн так и не спустился, и Катарина разрешила начинать без него. Новенькой фройляйн с ними тоже не было. Борух надеялся, что Нойманн еще появится, поэтому даже сел поближе к двери, напротив девчонок. Но тот не торопился — наверное, нашлись дела поважнее Боруха и дурацких обещаний.

Обходя столы, Катарина задержалась около него. Она оглядела Боруха с ног до головы и, конечно, не одобрила ни растрепанный вид, ни разбитые коленки. Спросила:

— Ты сегодня хорошо себя вел?

Борух только пожал плечами: он много дней сносил издевательства Ансельма и