Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова Страница 22

Самым же поразительным, что через два расположенных посередине круглой колоды влажных пятна юный лесовик мог воспринимать окружавшее его пространство гораздо яснее и четче. Он без труда узнал свой мир: большую взрослую березу, корни которой дали жизнь его деревцу, других берез, и юных, и уже в возрасте, и поляну, поросшую папоротником. Сейчас папоротник еще только начал очередной цикл развития: его проростки лишь пробивались из-под земли, готовясь превратиться в розетки листьев, но не успели стать ими. Поэтому хорошо был виден и огромный плоский валун на ближнем краю поляны, и большой пень напротив.

И на этом пне сидел человек!

Не леший, не мавка, а самое настоящее живое существо из мяса и крови, только двуногое. И вместо шерсти туловище его покрывала вторая кожа — съемная. Два отростка, похожие на те, что сейчас были у юного лесовика, были согнуты, и в них были куски какого-то странного гладкого растения разной длины, слипшиеся вместе. Эти куски человек держал возле щели, прорезанной в его верхней круглой части, и в них по очереди дул. Красивые звуки исходили оттуда!

Впрочем, все это продолжалось недолго. Скоро человек встал и двинулся к выходу из рощи. Звуки сменились на другие, вызывавшие желание двигаться, шевеля опорками, на которых стоял юный лесовик. Он прямо ощущал, как сок струится по этому его второму обрубленному стволу, и это было приятно-приятно. Юный лесовик вдруг понял, что теперь, если он научится пользоваться своим новообретенным видом, то сможет уже не стоять на одном месте, а перемещаться. Куда захочет!

Надо было только постараться… Но как же это было трудно! И очень страшно. Теперь, когда прекрасные чарующие звуки стихли, юный лесовик осознал, что через свои новые отростки и опоры он не сможет питаться от земли и воздуха. И он заплакал — впервые в своей еще короткой жизни.

— Сынок! — услышал он голос матери.

Юный лесовик качнул круглой частью своего туловища и увидел (потом он узнал, что на человеческом языке это называется именно так), как от ствола материнской березы отделилась человеческая фигура. Она была выше той, что только что сидела на пне, и нежность исходила от нее, и забота.

Фигура эта открыла горизонтальную щель на верхней, не закрытой съемной кожей части туловища, и юный лесовик услышал человеческий голос.

— Как я рада, что в тебе тоже живет дар перевоплощения! Что ты настоящая мавка, а не лишенный разума корневой отпрыск! Тебе не о чем горевать. Когда тебе снова нужно будет стать деревом — обними ствол березы, из которой вышел, и она вберет тебя в себя. А захочешь оттуда выйти — только пожелай. Ты теперь всегда сможешь это делать. Ведь ты — один из лесного народа, как и я.

— А где остальные?

— Спят. Не надо их тревожить. Я и сама могу научить тебя всему, чему следует. Если ты этого хочешь, конечно. Протяни мне свою ветку, вот эту, чтобы я могла тебя поддержать, и переставь одну из опорок в ту сторону, куда хочешь попасть…

Весь этот день до темноты юный лесной житель пробовал новые возможности, которые перед ним внезапно открылись. Мать учила его пользоваться щелью в круглой части нового, составного ствола. Она объяснила ему, что люди используют ее для общения между собой, потому что обмениваться мыслями молча не умеют.

Угомонился он в тот день, только когда сгустились сумерки. Приблизившись к своей березке, юный представитель лесного народа обнял ее стволик — и о чудо, снова почувствовал себя деревом. И он заснул, счастливый и довольный своей судьбой…

Декорации, как это обычно и бывает во сне, размылись, дрогнули, и словно открылись заново. Опять на пеньке сидело маленькое существо человеческого рода с короткими волосами русого цвета (у мавок они были длинными и белокурыми), только уже иначе одетый, и возле ног его лежала сумка.

Теперь юный лесовик выучил достаточно человеческих слов и обычаев, чтобы знать, что человек этот точно такая же поросль, что и он, только людская, то есть еще не взрослый экземпляр (у людей это называлось «мальчик»), что зовут его Матвей, а палочки разной длины, соединенные вместе, называются «свирелью». Свирель эта хранилась теперь здесь, в роще под камнем, вместе с другими сокровищами, подаренными человеком своему лесному другу — да-да, оба мальчишки были теперь друзьями, так это называл Матвей.

— Почему ты не боишься находиться здесь? — прозвучал вопрос.

— А ты? — в свою очередь спросил юный лесовик, потому что правду говорить людям мать строго-настрого ему запретила.

— Я посвященный, — важно ответил Матвей. — Когда я вырасту, я должен буду жениться на мавке. Ну то есть как бы, и пока мне не исполнится семнадцать лет, они мне ничего не сделают.

— А ты знаешь, как они выглядят? — засмеялся юный представитель лесной поросли.

— Нет, конечно. Откуда? Их нельзя видеть — все, кому они показываются, умирают страшной смертью.

— Быстро умирают? Вот так сразу?

— Не знаю. А почему ты смеешься?

— Потому что я здесь живу. С весны до поздней осени, пока не наступят холода. С мамой. Она не любит людей и прячется от них.

— Сочувствую. Ты не обидишься, если я буду звать тебя «Леший»?

— Не, Леший — это старик. А я так, Лешак. И я не обижусь, если ты научишь меня всему, что знаешь сам.

— То есть читать и писать?

— Угу. И считать тоже. А я покажу тебе, где что растет, и какие ягоды съедобные, а какие лучше не трогать. И как дорогу в лесу находить, когда солнца не видно.

— А броды на реке ты знаешь?

— Спрашиваешь? Я и омуты все знаю… Ты плавать умеешь?

— Нет. Сразу на дно иду. Камнем.

— Со мной рядом можно. В случае чего держись за меня. Я плаваю как бревно.

Теперь засмеялся Матвей:

— Я думал, ты скажешь: как рыба.

— Не, нырять у меня не получается. Вода меня выталкивает.

— Ух ты! Как здорово! Значит, нырять тоже будем вместе. В случае чего — держись за меня…

* * *

Снова все расплывается, и проявляется третий кусок сновидений.

Юные березки в роще стали выше и толще, упало несколько старых, отживших свой век, и две из них, распавшись на части, почти полностью стали прахом, растворившись в земле. Человеческий мальчик Матвей тоже изменился: подрос еще на пол головы,