Сила Медведь - М. Г. Лой Страница 17

— Я и сам могу съездить.

— Вот ещё! — возмутился Скоморох. — Ты хоть и медведь, но в трёх соснах заблудишься. Так три дня пути, на телеге-то, а так тридцать дней будешь ехать. Ещё чего недоброго женишься на ней.

— Не мели чепухи, Скоморох, — нахмурился Медведь.

— Прошу простить скверный мой язык, перегнул, — тут же приподнял руки, будто сдаваясь, Кощей. — К тому же мёртвых коней кто заговаривать будет? Ну так что, идёт?

— Идёть, — буркнул Медведь.

3 глава

Утром, на рассвете, Медведя разбудил стук в дверь. Поднявшись с кровати, он прошлёпал босиком в сени, отварил створку. Наташка — районный вестник — протянула ему жёлтый конверт с иностранной маркой с пометкой «Срочно». Затем попрощалась, пожелала удачи и быстро спустилась по ступеням крыльца, будто боясь того, что в письме. Сила закрыл дверь, прошёл в дом. В кухне уже стояла Ворона, большими глазищами глядя на него. Некоторое время Медведь смотрел на конверт, пытаясь разобраться в иностранных письменах. Кто и откуда мог его прислать? А потом глянул на упырку.

— Откуда ты? — вдруг спросил он.

— Ворона упала, — с какой-то печалью на лице произнесла она. То ли жалела себя, то ли о том, что покинула дом, то ли о том, что не могла донести свои мысли до Медведя.

— Как тебя звать? — продолжил Могильщик.

— Ворона. Ворона. Дочь… Дочь, — повторила Ворона, положив ладонь на грудь и радуясь тому, что сказала ещё одно новое слово.

— Чья дочь? — вопросил Сила.

— Дочь… Дочка… Доченька… — говорила Ворона, глядя на Силу так, как если бы он знал ответ. Будто он должен продолжить мысль, которую Ворона не могла облечь в слова.

— А лет сколько? Тебе, — продолжил Сила, и вдруг подумал о том, что за вопросами и попыткой разговорить Ворону, боится открыть конверт и прочитать написанное.

— Три… Ворона. Два…

Медведь нахмурился. Ворона вдруг засуетилась. Начала смотреть то в одну сторону, то в другую, потом посмотрела на письмо, затем на Силу, потом насупилась, потом захрипела от натуги, после зашипела.

— Четыре, — выпалила, наконец, она. Могильщик нахмурился. — Три-и-и… Четыре-е-е…

— Тридцать четыре? — пробормотал Сила.

— Ворона, — весело сказала она и подняла руки, будто празднуя победу. — Ворона…

— Кто там? — спросил Кощей, заходя на кухню и зевая во всю ширь.

— Наташка письмо принесла, — сказал Медведь, затем резким движением порвал край конверта, вынул пожелтевший лист. Развернул его. Прочитал.

— Ну и? — напряжённо вопросил Кощей. Сила ничего не ответил, лишь перечитал. Затем ещё раз и ещё. Заглянула в лист Ворона, привстав на носочки. Кощей выдернул письмо, зыркнул недобро на упырку, та зашипела, сделала огромные глаза, они сверкнули золотом, а потом обратилась в птицу и засуетилась по кухне, ударяясь о стены.

— Ненормальная, — буркнул злобно Скоморох, потом вчитался в слова. Медведь, выдохнув, пошёл ставить на плиту чайник. — «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». — Прочитал Кощей слова, написанные русскими буквами. — Так. Ага. Ясно, как божий день. Ещё раз. Не совсем догнал. «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». «Твой сын…»

— Кощей, про себя, — сказал Медведь. — Потом выкинешь.

— Погоди. Твой сын… У нас что, опять бог упал?

— Опять.

— Сдох?

— Помер.

— А где?

— Не знаю, — Сила поставил на огонь сковородку. Чайник уже грелся. Ворона вернула себе человеческий вид, схватила сахарницу и открыв крышку, начала есть сахар, загребая его пальцами. — Петрушка-кормушка на днях сказал.

— Так, ладно, это понятно. С кем не бывает. Упал, так упал…

— Ворона упала… — подтвердила Ворона, поедая сахар.

— Громкость убери! — рыкнул на неё Кощей, попытался отобрать у неё сахарницу, в которую та вцепилась сладкими пальцами, а затем выпустила когти, чтобы полоснуть ими Скомороха. Кощей заскрипел зубами, Ворона оскалила клыки. На кухне в тот же миг, зависнув в воздухе, загорелись алым пламенем руны, потемнело, стало тяжело дышать. Кощей выдохнул чёрное облачко, Ворона пискнула, выпустила сахарницу и быстро забралась под стол, зашипела и замотала резко головой, хрустя позвонками.

— Достаточно, — пробасил Медведь. Забрал у Кощея сахарницу, вернул её на место. В тот же момент исчезли руны, дышать стало легче. Забрал письмо, смял лист и кинул его к печке. Далее Сила махнул Вороне рукой, и та выползла из-под стола, подползла к Медведю, обняла его ногу и заплакала.

— Дочка… Дочка… Дочка-а-а…

— Она твоя дочка? — ткнул в неё пальцем Кощей и сарказм исказил его заросшую двухдневной щетиной рожу.

— Нет, — рыкнул раздражённо Сила, затем подхватил кружку, в которую успел уже нацедить своей крови и сунул её Вороне. Та выпила, засияла от счастья и крикнула:

— Ворона!

— Я уже ни хрена не понимаю, — сказал Кощей. Некоторое время он стоял на месте, будто возвращаясь мыслями к тому, на чём остановился, потом оценил то, как Ворона пытается вычистить пальцами и языком кружку, в которой до этого была кровь. Как она лезет в хлебницу, чтобы достать хлеб, потом отрывает от него кусок и промокает им остатки крови, как тут же отставляет кружку и, ещё толком не прожевав, берёт буханку хлеба и надкусывает её, проталкивая в рот большой кусок и давясь им, с надутыми щеками.

— В общем, твой сын отправился на место падения бога, по каким-то-там причинам, — подытожил Кощей то, что и так было ясно, как день.

— Так и есть, — кивнул Медведь, отбирая у Вороны хлеб и откладывая его в сторону. Упырка тут же уставилась на Кощея, забыв, что надо жевать.

— И Надирка, что забрала его у тебя и отвезла в Османию, где благополучно зажила с другим мужиком, не дозволяя тебе встречаться с родным сыном, теперь шлёт письмичишко с требованием, я бы даже так сказал, вернуть его обратно в дом, в котором ты ни разу не был.

— Получается, что так.

— Я надеюсь, что это и есть плохая весть. А то что-то за последние дни мне совсем тяжко от, мать его, не постоянства. Ну так что, поедешь? — вернулся к теме Скоморох.

— А хрен его знает, — пожал плечами Медведь, переворачивая разбитые на сковороде яйца.

Кощей немного помолчал, а Сила про себя пожелал, чтобы на этом их разговор закончился. Хоть и давно это было, но бередить раны Медведь не любил. История поросла былью. Да любил когда-то он Надиру, чернявую красавицу. И родила она ему сына, которого Сила назвал добрым и славным русским именем. Однако, счастье было не долгим. Надира