Придворный Медик. Том 2 - Алексей Аржанов Страница 8

гипотетически пациент с самой банальной гипертонией запишется в наш дневной стационар. С этого момента он будет посещать его регулярно в течение одной или двух недель, за исключением выходных. Помощи он получит гораздо больше, чем на амбулаторном приёме. Ему будут ставить капельницы, наблюдать в течение дня, проводить подробное обследование, а затем отпускать домой — до следующего дня.

Обычно такие пациенты занимают койку в стационаре от двух до четырёх часов — не больше. То есть у них остаётся время на свои дела. Кто-то даже отказывается от больничного и успевает на работу.

Такой метод лечения хорошо подходит больным с легко текущими хроническими заболеваниями. Помогает поддерживать длительную ремиссию или купировать несерьёзные обострения.

— Наверное, Андрей Фёдорович, нам с господином Булгаковым уже пора идти на приём, — произнёс Евгений Кириллович. — Надо всё обдумать. Организовать план!

На этот раз мне пришлось снижать давление Гаврилову, поскольку Миротворцева в кабинете главного лекаря уже не было.

— Господин Преображенский, ещё один вопрос, — проигнорировав тянущего меня Гаврилова, произнёс я. — А почему за организацию дневного стационара нам обещают столь крупный прирост финансирования? Как-то это странно.

— Хороший вопрос. Но ответ куда проще, чем вам может показаться. Всё дело в проживающих во дворце дворянах, Павел Андреевич, — ответил Преображенский. — Им хочется работать — служить императору, но при этом быть здоровыми. В последнее время многих из них начало напрягать то, что большинство наших лекарей рекомендуют им госпитализацию. Видите ли, у влиятельных господ нет времени отлёживаться в стационаре. Поэтому чуть ли не половина жителей дворца написала совместную жалобу в орден лекарей. Им захотелось получить свой дневной стационар, чтобы лечиться и успевать выполнять свои обязанности.

А это многое объясняет! Жалобы от жителей императорского двора — это второе по значимости слово после самих заявлений правящего государя.

Стоп… Это что же получается? Если мы организуем дневной стационар, то я получу возможность лечить самых влиятельных людей Российской Империи?

Чёрт возьми! Да это ведь короткий путь к моей цели. Не придётся даже подниматься до уровня самого престижного лекаря.

Или придётся?

— Разумеется, пока ваш дневной стационар будет лишь тестовой формой будущего отделения, к вам будут направлять только слуг, — опередил мой вопрос Преображенский. — Как только приноровитесь лечить их и у клиники появятся деньги на полноценное отделение, тогда уже туда нагрянут и жалобщики-дворяне. Суть ясна, господа?

— Да, теперь всё понятно. Приступаем с понедельника? — уточнил я.

— Всё так, — подтвердил главный лекарь. — А пока что у вас есть возможность передохнуть. Вы, в отличие от некоторых лекарей, очень хорошо потрудились. Но не спешите расслабляться. Самое интересное начнётся на следующей неделе!

Кабинет главного лекаря мы с Гавриловым покинули с противоположными настроениями. Я был воодушевлён появившейся возможность, а Евгений Кириллович, наоборот выглядел абсолютно убитым.

— Господин Гаврилов, ну в чём проблема? — спросил его я, когда мы вернулись в пока что общий для нас кабинет. — Разве вы не хотите получить повышение или…

— Нет, Павел Андреевич, не хочу! — выпучил глаза Гаврилов. — Пока вы не пришли в эту клинику, я спокойно работал и никогда… Слышите? Никогда не привлекал внимания господина Преображенского. Больше вам скажу, я его видел в своей жизни всего четыре раза. И два из них были с вами. А я работаю здесь пять лет. Пять лет, Павел Андреевич!

Гаврилов в своём репертуаре. Не столько его злят перемены, сколько беспокоит сам факт лишнего контакта с руководством.

Вот теперь я окончательно понял, почему он вёл себя как последняя сволочь, когда я устроился в эту клинику. Запретил мне даже видеться с пациентами, потому что иные варианты повышали риск появления жалоб. А отвечать за новичка ему пришлось бы перед заведующими, которых он боится, откровенно говоря, до усрачки.

В каком-то смысле я сейчас разговариваю с болеющим человеком. Он ведь совсем не виноват в том, что у него развилась такая фобия. Поэтому я решил дослушать его монолог, прежде чем вставлять свои реплики.

— Мне так нравилось работать в самом низу… — протянул он. — Я ведь намеренно не стремился протиснуться на более высокие должности. Мне не нужны никакие дворяне, не нужны элитные слуги или гвардейцы. Мне хватает моих сантехников, дворников и кухарок! Это — моё место. Моё, Павел Андреевич. Я не хочу иметь дело с другими пациентами.

— Вы не хотите иметь дело с руководством, — подметил я. — Но беспокоиться вам не о чем, Евгений Кириллович. Никто ведь вас не заставляет ползти выше по карьерной лестнице. Нам поручено организовать дневной стационар. И мы это сделаем. Но если вам и это в тягость, вы можете отказаться. Честно, я и один справлюсь. Никаких обид!

Гаврилов, к моему удивлению, побледнел. На его лысине выступили капли пота. Это что же он себе такое надумал?

— Да вы с ума сошли, Павел Андреевич, — замотал головой он. — Чтобы отказаться от этой затеи, придётся опять идти к главному лекарю. Он меня с потрохами сожрёт! Нет-нет, не выкидывайте меня из общей лодки. Будем работать вместе. А уже после — я выйду из игры! Идёт?

— Да мне-то без разницы. Как хотите, — пожал плечами я. — Кстати, у нас там с вами очередь из двадцати человек. Уже полчаса ждут начала приёма. Может, самое время приступить к работе?

— Начинайте, Павел Андреевич, — вздохнул Гаврилов. — Через два часа я вас сменю.

Он покинул кабинет и позвал первого пациента. А я задумался о том, как подтолкнуть своего почти что бывшего наставника к лечению своей фобии.

После приёма нужно разузнать, есть ли в клинике психолекарь.

* * *

Виктор Петрович Шолохов сидел в своём кабинете, напряжённо стуча ногтем по краю дубового стола. Сегодня утром он получил новости о том, что произошло в клинике прошедшей ночью. Узнав о том, что Дубков и его помощник-санитар попали за решётку, Виктор тут же почувствовал резкую боль за грудиной.

Вот только на этот раз обратиться к своему личному лекарю он не мог, потому что Эдуард Дмитриевич уже сидел за решёткой.

Так ещё как на зло его жена — Анна Николаевна — носилась по кабинету туда-сюда, бормоча что-то себе под нос.

— Анна, прекрати мельтешить перед глазами! — не удержался Шолохов. — Надоело! И без тебя уже невмоготу…

— Ах, тебе надоело? — резко остановилась она. — А мне что