Гоцюй - Джин Соул Страница 5

Засов с дверей храма Крыльев уже был загодя снят, и глава Цзинь завёл дочь внутрь.

В храме царил полумрак. Когда глаза А-Цинь привыкли к нему, она завертела головой с некоторым разочарованием. Кроме алтаря у дальней стены и ряда курильниц со слабо струящимся благовонным дымком здесь, казалось, вообще ничего не было. Но к запаху благовоний примешивался ещё какой-то… очень странный. Крылья носа А-Цинь дёрнулись, захотелось чихнуть, но она сдержалась, решив, что в храме чихать неприлично.

Что-то шуршало по углам, А-Цинь подумала о злых духах и невольно попятилась, но отец взял её за плечи и подтолкнул вперёд. В то же мгновение храм залило светом – вошедшие загодя слуги зажгли одновременно все лампы.

Глаза А-Цинь широко раскрылись, когда она разглядела, что развешано над алтарём, и невольно дёрнулась, но отец схватил её за плечи и велел:

– Не отворачивайся. Смотри.

Она почти с ужасом смотрела на бесчисленные ряды… птичьих крыльев, нанизанных на верёвки. Плоть давно высохла, но перья сохранились, они издавали тот шуршащий звук, что слышала А-Цинь, войдя в храм. Многие из крыльев были чёрными, совсем как у её матери.

– Что это? – сдавленно выговорила А-Цинь.

– Это крылья цзинь-у, – сказал глава Цзинь, силой заставляя дочь подойти ближе к алтарю. – Крылья воров. Чжилань, что мы выращиваем на склонах гор, как приманка для них. Ни один цзинь-у не сможет устоять против искушения и пролететь мимо.

– Но… – выдавила А-Цинь. То, что она услышала, было чудовищно, вот только… среди чёрных крыльев хищных птиц она заметила и другие, они явно принадлежали певчим птицам.

– А это крылья преступников, – сказал глава Цзинь, указывая на них. – Преступникам отрубают крылья. Ты знаешь, что случается с птицами, которым отрубили крылья?

А-Цинь невольно вспомнила сломанные крылья своей матери, но вынуждена была спросить:

– Что?

– В теле заключена телесная душа, в сердце – демоническая, а в крыльях – бессмертная птичья. Лишившись крыльев, птица лишается своей сущности. Она уже никогда не сможет летать. Повтори.

– Лишившись крыльев, птица лишается своей сущности, – едва слышно повторила А-Цинь.

– Ты останешься здесь на всю ночь, – сказал глава Цзинь. – Спать запрещено. Ты должна встать у алтаря на колени и повторять то, что я тебе сказал, пока эти слова не станут с тобой единым целым. Это то, что птицы должны помнить каждую секунду своей жизни. Начинай. – И глава Цзинь ушёл из храма, двери за ним заперли.

– Лишившись крыльев, птица лишается своей сущности, – сдавленно сказала А-Цинь. – Она уже никогда не сможет летать. Лишившись крыльев…

Она механически повторяла то, что сказал ей отец, но мысли её занимало вовсе не то, что «птицы должны помнить каждую секунду своей жизни».

Чёрные крылья казались ей очень красивыми. Вот бы у неё были такие…

Древняя кровь медленно пробуждалась.

8. Голос древней крови

Нанизанные на верёвку крылья колыхало сквозняком, перья, задевая друг о друга, шелестели. Монотонное повторение мантры навевало дремоту, А-Цинь несколько раз сбивалась и начинала заново. Спать запрещено: злые духи могут подкрасться во сне. При мысли об этом она вздрагивала, незаметно щипала себя за руку и продолжала бормотать: «Лишившись крыльев…»

Но, должно быть, она всё-таки задремала, поскольку начала слышать чей-то голос.

– Боишься? – спросил кто-то.

А-Цинь отчего-то это не показалось странным, хотя она знала, что в храме никого, кроме неё, нет. Кроме неё и злых духов.

Свет ламп затрепетал, тени распластались по стенам храма бесформенными пятнами. Крылья в связке, казалось, зашевелились – точно ожили.

– Ты злой дух? – спросила А-Цинь.

– А может, я древняя кровь, что пробудилась внутри тебя?

– Кровь не разговаривает, – снисходительно возразила А-Цинь. – А если бы и разговаривала, то голос я слышала бы в своей голове, а не снаружи.

– Голоса в голове – очень дурной знак, – заметил кто-то.

– Тогда хорошо, что ты не в моей голове, – согласилась А-Цинь.

Кто-то умолк ненадолго, словно задумавшись о словах девочки, потом согласился:

– Действительно.

– А откуда тебе известно о древней крови? – спохватилась А-Цинь. Она вспомнила, что госпожа Цзинь говорила ей в тот день.

– Взрослые птицы знают об этом. Цыплята остаются в храме, чтобы повзрослеть.

А-Цинь сосредоточенно наморщила лоб. Тогда это не злой дух. Вероятно, кто-то из взрослых спрятался в храме, чтобы поучать её. Вот только она не могла припомнить, кому принадлежит этот голос. Она встала с колен и быстро обежала храм, заглядывая в самые тёмные уголки.

– Что ты делаешь? – удивился кто-то.

– Где ты спрятался? – прямо спросила А-Цинь.

– Нигде… и везде, – рассмеялся кто-то. – Какой интересный цыплёнок. Уже не боишься?

– Нельзя бояться того, чего нет, – рассудительно сказала А-Цинь.

– Думаешь, злых духов нет?

– Думаю, злые духи, даже если они есть, не стали бы разговаривать со мной, а сразу же съели бы, – подумав, ответила А-Цинь.

– Действительно, – опять согласился кто-то.

– Ты из старейшин храма?

– Я не птица, если ты об этом. Здесь никого нет, кроме тебя. То, что ты меня слышишь, значит, что в тебе пробуждается древняя кровь.

– У тебя есть имя? – подумав, спросила А-Цинь.

Холод пронизал её тело, когда она услышала в ответ:

– Цзинь-У. Что ты так перепугалась? Я всего лишь отголосок памяти крови.

– Цзинь-У? – едва слышно повторила А-Цинь. – Но почему Цзинь-У говорит с певчей птицей?

– Все птицы произошли от общих предков. Для Цзинь-У всё равно, певчая ты птица или хищная. Если он пожелает говорить с тобой, то он будет говорить с тобой.

– И что Цзинь-У желает мне рассказать? – выгнула бровь А-Цинь. Немного странно было слышать, что он говорит о себе, как о постороннем.

– Если ты способна меня слышать, то, должно быть, линия твоей крови происходит от Цзинь-У и Цзинь-Я.

– Что? – опешила А-Цинь.

– У этой глупой вороны был птенец от Золотого Ворона. Ты, должно быть, его дальний потомок. В тебе есть капля его крови.

– Цзинь-Я и Цзинь-У… – выдавила А-Цинь. – Они… они, что?!

– Эта глупая ворона перепила уксуса, – усмехнулся кто-то. – Видишь ли, иногда любовь перерождается уродливым чудовищем… Но ты ещё птенец, рано тебе об этом знать.

А-Цинь потрясённо уставилась на связку крыльев. Теперь ей казалось, что голос исходит оттуда. Нет, это не старейшины. Они никогда не сказали бы ничего подобного. Они не смеют даже подумать об имени Трёхногого. Крылья качнулись, точно кто-то тронул их рукой.

– Бедные дети, – вздохнул кто-то.

– Зачем… зачем цзинь-у чжилань? – выпалила А-Цинь. – Зачем они приходят воровать его?

– Не знаю, – казалось, удивился кто-то. – Что такого в чжилань?

Чжилань считалась волшебной травой, но А-Цинь не знала, так ли это. В её глазах чжилань выглядела как разновидность дикого лотоса.

– И какие тайные знания ты мне передашь? – помолчав, спросила А-Цинь.

– Тайные знания? – со смехом переспросил кто-то. – Глупый цыплёнок…

– Глупый цыплёнок! Просыпайся!

Кто-то хорошенько встряхнул А-Цинь за плечо. Она разлепила заспанные глаза и увидела над собой гневное лицо отца.

– Тебе же велено было не спать!

«Так это был сон?» – разочарованно подумала А-Цинь.

– Я и сама не заметила, как заснула, – сказала она виновато. – Прости, отец.

– Что тебе снилось? – с нетерпением спросил глава Цзинь.

А-Цинь интуитивно чувствовала, что отцу лучше не знать, как она болтала во сне с самим Цзинь-У, даже если это был просто сон.

– Ничего. Я даже не поняла, что заснула, – ещё более виновато ответила она.

Глава Цзинь разочарованно прищёлкнул языком и велел слугам отвести девочку домой и подготовить её к церемонии Отверзания Крыл.

9. Законы мира птиц

Вода была ледяной. Две служанки старательно поливали А-Цинь, одетую лишь в тонкий халат.

– А вода обязательно должна быть такой холодной? – дрожа всем телом, спросила девочка.

Мачеха, безразлично наблюдавшая за этим, сказала:

– Обязательно. Нужно смыть с себя ночь. Злые духи могли незаметно прицепиться к тебе. Вода очистит тебя перед церемонией.

– Но я не видела никаких злых духов, –