Гоцюй - Джин Соул Страница 37

У Минчжу выглядел неважно – каким-то всклокоченным и потрепанным, он сидел на ветке дерева в обличье ворона, на его спину и крылья насыпалась древесная пыль.

– Ты что, не улетал? – опешила А-Цинь.

– Я что-то не так сделал? – хрипло спросил У Минчжу, спрыгивая с ветки и обращаясь.

А-Цинь свирепо задышала носом:

– Ты ещё спрашиваешь?!

У Минчжу широко раскрыл глаза, когда она изругала его последними словами за то, что он сделал.

– Что-что я сделал? – переспросил он потрясённо.

А когда А-Цинь, кипя от негодования, принялась объяснять ему, он вдруг так расхохотался, что не устоял на ногах и повалился навзничь, хватаясь за бок.

– Тебе смешно? – вспыхнула А-Цинь.

– Ты… ха-ха-ха, какой ты ещё цыплёнок! – заливался хохотом У Минчжу, буквально катаясь по земле. – Яйцо? Ты всерьёз думала, что наутро яйцо снесёшь? Ха-ха-ха!

Оскорблённая в лучших чувствах А-Цинь хорошенько его пнула под колено:

– Дурак! Ты хуже вороны! Я с тобой серьёзно говорю, а ты… Хватит уже хохотать!

У Минчжу уже стонал от смеха и вытирал проступившие на глазах слёзы пальцами:

– Не могу больше смеяться… Не появляются цыплята от поцелуев. Кто тебе такую глупость сказал?

А-Цинь недоверчиво на него уставилась.

– И яйца птицы Юйминь тоже не несут. Это метафора такая – «жена яйцо снесла».

– Тогда что прячется у клуш в животах? – недоверчиво спросила А-Цинь.

– Цыплята.

– А как они там оказываются, если не от поцелуев? – с ещё большим подозрением спросила она.

У Минчжу кашлянул, его щёки заалели.

– О таком только после свадьбы говорят.

– То есть ты и сам не знаешь, – заключила А-Цинь.

– Я-то знаю, – обиделся он. – Но тебе пока рано… Это же надо было додуматься… Яйцо!.. Ха-ха…

А-Цинь с самым серьёзным видом пнула его ещё раз:

– В любом случае… если ты ещё раз посмеешь…

У Минчжу сверкнул глазами и… посмел.

55. Бесстыдный воришка

А-Цинь обомлела от такой наглости:

– Ты… ах ты… да что… да я тебя…

Но бесстыдный воришка был ловок и легко избежал возмездия за столь вопиющее нахальство. Так беззастенчиво, даже не краснея, воровать поцелуи… Ни стыда ни совести!

– О, а что я такого сделал? – с неподдельным изумлением спросил У Минчжу.

– Ты… ты… – А-Цинь даже заикаться начала, но кое-как выговорила смущающее слово: – По-по-поцеловал…

– Ты моя невеста, почему бы мне тебя не поцеловать? Я ведь объяснил уже, что всё это суеверия, от поцелуев цыплят не бывает.

– Но это не даёт тебе права… ах ты… да ты…

У Минчжу ухмыльнулся. А-Цинь была вся красная. Если он птичьего языка не понимает, нужно проучить его, чтобы знал!

– Ах ты… – гневно начала она, пытаясь вспомнить, как на горе называют таких бесцеремонных мужчин. – Ты… вор цветочный!

– Ты сама-то хоть поняла, что сказала? – хлопнул себя по лбу ладонью У Минчжу.

А-Цинь не была уверена, что вспомнила верно.

– Красный абрикос? – неуверенно исправилась она.

У Минчжу закатил глаза:

– Из насильника в изменники, даже не знаю, что хуже. Глупая птичка, не умеешь чирикать – не раскрывай клюв.

– Я не глупая, – возмутилась А-Цинь. – Я просто забыла! Бумажный тигр?

– Кошка трёхногая, – парировал У Минчжу. – И всего-то из-за какого-то поцелуя… Ай!..

Не стоило забывать, что А-Цинь скора на расправу. У Минчжу легко уклонился от следующего удара, вдруг подхватил её на руки – как ребёнка – и усадил к себе на плечо. А-Цинь вцепилась ему в волосы, боясь свалиться, потому что держал он её, казалось, очень небрежно.

– Не испорти мои прекрасные волосы! – жеманно воскликнул У Минчжу.

– Ну у тебя и самомнение… – поразилась А-Цинь.

Хотя, надо признаться, волосы у него были красивые и приятные на ощупь – как струящийся шёлк. А-Цинь подёргала сильнее, чем следовало:

– Что это ты выдумал?

– Подумал, что так ты меня бить не сможешь, – честно ответил У Минчжу.

– Наивный…

– Это я уже сам понял… Ай, больно же! Не дёргай так!

А-Цинь чуточку ослабила хватку:

– Я свалиться боюсь.

– Я же тебя держу, куда ты свалишься?

– Держит он… Эй! За что это ты меня держишь?! – потрясённо спросила А-Цинь, изловчившись и ударив его по руке, которая нарушила все правила приличия, расплющившись о её бедро.

У Минчжу сказал, что ничего такого в виду не имел, просто так держать удобнее. Как знать, был ли он искренен. Но пальцы его не двигались с уже захваченного места. Может, и не лгал.

– Спусти меня на землю, – потребовала А-Цинь, которой не слишком нравилось чувствовать себя курицей на насесте. Его плечо, конечно, не хлипкая жёрдочка, но падать будет высоко и непременно больно.

– Если поцелуешь, – выдвинул он требование с таким видом, точно был парламентёром, посланным вражеским войском.

– Что?!

– Я тебя уже несколько раз целовал, – с лёгкой обидой в голосе ответил он, – а ты меня ещё ни разу. Невеста тоже должна жениха целовать, знаешь ли.

Лицо А-Цинь опять стало красным. Если подумать, это был бы справедливый расклад. Но как будто у неё на это хватит смелости!

– Я не настолько бесстыдна, – важно объявила А-Цинь и ещё раз дёрнула его за волосы.

– Ай!.. Ты так мне все волосы повыдергаешь… И ничего бесстыдного в этом нет. Жених с невестой всегда целуются.

– Я с Третьим сыном не целовалась, – заметила А-Цинь.

Воцарилось какое-то слишком долгое молчание. А-Цинь с тревогой заглянула У Минчжу в лицо. Она что-то не так сказала или с ним что-то не так? Может, она слишком сильно его за волосы дёрнула и он сознание потерял? Если только теряют сознание стоя… Но она увидела только, как по его лицу расплывается широченная довольная ухмылка. Так и хотелось её ладонью прихлопнуть! Но А-Цинь боялась потерять равновесие и свалиться с его плеча, потому удержалась от столь заманчивого искуса.

– Так это был твой первый поцелуй? – пробормотал он, с трудом скрывая ликование в голосе.

– Да за кого ты меня принимаешь? – возмутилась А-Цинь. – По-твоему, певчие птицы такие же распущенные, как ты?

– Я приличный ворон, – с оскорбленным видом прервал её У Минчжу. – И я никого до тебя…

Он осёкся, и его лицо стремительно начало краснеть. У А-Цинь хватило ума понять, что до неё У Минчжу ни с кем не целовался. Но для мужчины в том признаться было неловко. Мужчины обычно хвастались своими любовными победами, а кто похвастаться не мог, тот врал напропалую. Это бы сильно уронило мужчину в глазах других – признание в своей неопытности. Но У Минчжу никогда не стал бы таким хвастаться. И врать бы не стал. А-Цинь знала, что он не такой, и это ей в нём нравилось.

Но от шпильки она всё-таки не удержалась:

– А строил из себя всезнайку.

– По сравнению с тобой… – многозначительно начал У Минчжу. – Ай! Ты мне так все волосы на макушке выщиплешь! Хочешь, чтобы у тебя был лысый муж?

А-Цинь несколько смутилась и незаметно стряхнула с пальцев несколько волосков, выдернутых, разумеется, совершенно случайно. Пожалуй, стоило пойти на уступку…

– Если спустишь меня, тогда… п-п-по… поцелую тебя, – заикаясь, пообещала она.

Глаза У Минчжу вспыхнули. Он очень осторожно поставил А-Цинь на землю. А-Цинь выдохнула с облегчением.

– Ты пообещала, – напомнил У Минчжу, расставляя руки в стороны, точно опасался, что она пустится в бега, так и не выполнив обещание.

А-Цинь с самым серьёзным видом клюнула его в щёку – куда дотянулась – и так быстро улепетнула, что У Минчжу и глазом моргнуть не успел. Но вид у него стал глупый и счастливый, это А-Цинь заметить успела.

56. Очень полезная ветка

Завёрнутая в одеяло А-Цинь походила на нахохленную наседку. Вопрос ей предстояло решить первостепенной важности: идти к пруду или нет? Этот невозможный ворон становился всё напористее и нахальнее с каждым днём. Вот что он устроил вчера, а? От мысли об этом веснушки А-Цинь проступили ярче, и она натянула на себя одеяло так, что только один нос торчал.

Конечно, вопрос спорный – считать ли его поведение предосудительным, ведь они теперь помолвлены. Но… на горе Певчих Птиц будущие супруги всегда вели себя церемонно и отстранённо, по крайней мере, в присутствии других