Царство Сибирское - Роман Феликсович Путилов Страница 3

и пособие не получает и еще куча иждивенцев, которые привыкли за последний год кушать три раза в день и не только сухую корку из смеси ржи и жмыха. Да еще каждый день приносят счета за платья, ткани, прически и прочие муфточки за сделанные Вандой покупки. А пару раз оплатил, после чего пошел в беременной даме, с вопросами, является ли она фигурой самостоятельной или находиться полностью на моем попечении и иждивении. Конечно, княгиня Строганова купилась на такую постановку вопроса, заявив, что она фигура исключительно самостоятельная… больше она ничего не говорила, хлопая глазами на кучу неоплаченных счетов от куаферов, сапожников и портных. В тот раз мне удалось сбежать без скандала, а все последующие попытки сделать из меня кошелек на ножках проваливались. А скоро в Омск приедет моя благоверная и уверен, Ванда, в присутствии Гюлер, не посмеет даже намекнуть, что я должен оплачивать ее расходы. Моя супруга, хотя и глубоко беременная, своих привычек не оставила, ежедневно упражняясь со своей любимой винтовкой и ей все равно, кто — мужчина или беременная женщина покушается на наше семейное благополучие. С юмором у моей благоверной не очень.

— И сколько, уважаемый господин Глинкевич ваши партнеры готовы мне предложить? — спросил я просто так, перед тем, как окончательно расстаться с назойливым посетителем.

Глинкевич торжественно озвучил цену, на что я поинтересовался — это цена за что? Десять сороков?

— За все. — торжествующе и нагло улыбнулся мне мелкий жулик, в довершение всего, вынимая из кармана мятый листок, на котором были подробно расписаны все мои меховые позиции.

Не знаю, кто послал сюда этого типа, но сделал это человек небольшого ума. Они хотели показать, что я нахожусь у них под плотным колпаком, а добились прямо противоположного. Эти сведения неизвестные мне пока перекупщики могли получить только у Ванды. Только у Ванды или человека из самого близкого ее круга. Дело в том, что никто из многочисленной обслуги или охраны не имел доступа к полным спискам мехов. Все поступало частями, и учет вел лично я. Полный список в виде заявки на участие в меховом аукционе составил тоже я, готовя товар к аукциону и отдал его на подпись Ванде, так как она являлась формальной владелицей всего этого богатства. Так как Ванде в этот вечер было плохо, я не стал настаивать на его немедленном оформлении, а оставил бумаги в спальне княгини, а получил его, уже оформленный утром следующего дня, а потом началась война, санкции и прочие неприятности, и список лег в мой личный сейф до лучших времен. Не то, чтобы я был уверен в том, что мой сейф нельзя вскрыть, не бывает таких замков, но он находился под присмотром моего маленького идола моей божественной покровительницы Мокоши, которой я доверял, как самому себе. И шкатулка Ванды находится под аналогичным присмотром — никто, не будь на то воля владельца, открыть, ни сейф, ни шкатулку, не может, чтобы в моей голове не прозвучал сигнал «Тревога». Следовательно, количество подозреваемых уменьшилось до четырех человек, кои обычно вхожи в спальню княгини, но без ее согласия никто из подозреваемых список увидеть не мог. Или эти люди не виноваты, а Ванда ведет какую-то свою игру.

Неправильно истолковав мое молчание, глупый человек, сидящий напротив решил припугнуть меня.

— … очень не хотелось бы, чтобы такой чудесный товар просто пропал без следа. Сами понимаете, у нас такое бывает. Закон — тайга, прокурор — медведь.

Цена, озвученная Глинкевичем составляла примерно десять процентов цены моих мехов. Такую цену предлагают только совсем конченому человеку.

— Вы знаете, господин Глинкевич, я вынужден отказаться. — я грустно улыбнулся и нажал под столом кнопку звонка.

— Хорошо, меня уполномочили сделать вам последнее предложение и добавить еще десять процентов, но это край. — строго заявил мне гость непрошенный: — Других предложений не будет. В том смысле, что вообще не будет, на территории Сибири вам никто ничего не предложит.

Славно! Неизвестные мне жулики снизошли до великого князя и предложили мне одиннадцать процентов от минимальной стоимости товара.

— Падите вон, милейший, пока я не вызвал лакея.

— Предложение действует до двенадцати часов ночи следующего дня. — этот идиот продолжал угрожать мне, неторопливо идя к выходу.

Отходя от ворот дворца, Глинкевич поднял голову и встретился со мной, глядящим на него, глазами, после чего насмешливо помахал рукой. Если он думал, что я буду прятаться за тяжелую штору, то он ошибся. Но, с другой стороны, мне обидно — со мной здесь не считаются. Даже какой-то мелкий жулик смеет угрожать мне… Видимо, пришла пора взорвать местное сообщество, заставив сильных и богатых вздрагивать при произнесении моего имени.

Омск. Путевой дворец князей Строгановых. Вечер.

— Таким образом наружное наблюдение довело фигуранта, коему присвоена кличка «Щегол» до ресторана «Набережная», где Щегол проследовал до закрытого кабинета и находился в нем около тридцати минут. По поведению и словам Щегла при появлении в ресторане, был сделан вывод, что он является его завсегдатаем, поэтому наблюдение с Щегла, когда он покинул кабинет, было снято. Через сорок минут вышеупомянутый кабинет покинули два господина, коим были даны клички «Пес» и «Ворон». Пес на выходе из ресторана сел в вызванную швейцаром пролетку, и, в сопровождении двух молодых людей, ожидавших его в общем зале, коим были присвоены клички «Крыса» и «Ёрш», проследовал до дома…

Я слушал представителя службы контрразведки при моей ставке и благодушно кивал. Всего немного времени прошло, и поручик Бородаев Аскольд Трифонович наладил, с моей помощью, службу. Не скажу, что идеально, но таких ляпов, как в самом начале, сотрудники больше не допускали.

— Передайте бригаде наружного наблюдения мою благодарность. Позже занесите мне бумаги, я их изучу, а потом, по получении полной информации, с вами решим, что будем делать с этими господами. Благодарю за службу, не задерживаю вас больше.

Мои слова, конечно, потом обретут вид звонкой монеты, проходящей в строке «Премия», но представитель конторы глубокого бурения, судя по глазам, доволен и завтра представит мне «установку» на всех фигурантов, в том числе и Глинкевича, если он конечно Глинкевич. Правда, Глинкевичем ему осталось быть недолго — через несколько дней его тело, после интенсивного допроса, отправится с течением Иртыша в сторону океана, ибо угрожать, пусть и самопровозглашенным, но правителям страны, маленькой и гордой, вредно для здоровья.

Глава 2

Глава вторая.

Омск. Путевой дворец князей Строгановых.