Головы с плеч - Зои Хана Микута Страница 16

Настоятельница продолжала что-то бубнить, какую-то ерунду насчет того, что это перст судьбы, получить голову Святого накануне Бегов. Икка провела рукой по штанине, по повязкам, которые пропитались кровью. После недавнего визита в Лес у нее открылась рана на бедре, полученная около месяца назад в схватке с чудовищем на границе Страны Чудес. Но на самом деле рана не заживала не от драк со Святыми, а прежде всего оттого, что Икка не давала ей зажить; и сейчас она не слушала настоятельницу, ее внимание было поглощено ее собственной рукой, она наблюдала за тем, как пальцы рассеянно нащупывают бинты. «Я все вижу», – часто думала она, когда щипала себя или ковыряла многочисленные прыщи на лице. И вот сейчас она тоже подумала: «Я прекрасно осознаю, что творю с собой». Но она не могла, не желала остановиться. Время от времени она освящала руки над горящим розмарином, чтобы отпугнуть дурную привычку; это действовало на несколько дней, но навязчивое желание всегда возвращалось, рано или поздно. Икка не придавала этому большого значения. Она не заботилась о своем здоровье так, как следовало бы, ну и что? Исцеление не было одним из ее любимых божеств.

– Давайте я просто заберу деньги, – перебила Икка старуху Чан, думая о том, как она закроется в номере гостиницы и останется одна. Какое блаженство! Захлопнула книгу и протянула настоятельнице мешок с головой для идентификации.

Настоятельница натянуто улыбнулась и приняла мешок с таким видом, словно это была корзина для пикника, нагруженная едой.

– Тогда перейдем к оплате, да, разумеется, – негромко хихикнула мать Чан, едва взглянув на мешок. Взвесила его в одной руке. Другой взялась за кошель с монетами, висевший на поясе, тоже взвесила его на ладони.

Икка почувствовала, что нервничает, когда морщинистые пальцы настоятельницы не смогли развязать тесемки мешка с добычей – один раз, второй. Старуха, по-видимому, никуда не торопилась. Ее неспешные движения вполне гармонировали с серым Светом, сочившимся сквозь окна. В этом Свете каменные стены церкви походили на глину; Икке казалось, что, прижав руку к стене, она может оставить на ней отпечаток ладони. За время экспедиции в Страну Чудес Икка успела отвыкнуть от подобного спокойствия и медлительности. Нужно было сказать что-нибудь, поторопить настоятельницу, но ей очень не хотелось заводить разговор, и она пришла к компромиссу: негромко откашлялась.

Мать Чан не обратила на это внимания. Она наконец распутала узел, заглянула в мешок, потом отвязала кошель и протянула его Икке. При этом отрезанная голова задела серый плащ.

Двери церкви распахнулись. Икка резко подняла голову; Чан медленно обернулась и, бессмысленно моргая, уставилась на фигуру в черном капюшоне. Икка попыталась разглядеть глаза неизвестного и заметила, что его ресницы накрашены багровой тушью. Взгляд метнулся вправо, влево.

Икка протянула руку, чтобы забрать деньги и уйти. Она надеялась, что ей не придется вступать в разговор с незнакомым человеком. Однако настоятельница направилась к дверям, чтобы приветствовать посетителя. Кошель она по-прежнему сжимала в пальцах.

– Еще один Святой? – негромко произнесла Чан. – Сегодня счастливый день.

Фигура в капюшоне вытянула руку с мешком – в нем лежала голова.

– Святой Дорма Уз, мадам настоятельница, – раздался голос. – Только что из Страны Чудес, только что с шеи.

Икка застыла.

Она знала этот голос, этот громкий, мелодичный, вечно беспокойный; этот голос походил на цветок розы: улыбка всегда, всегда была в нем, но под лепестками прятались шипы. Она поняла, что перед ней Кэресел Рэббит, еще до того, как Кэресел Рэббит, откинув с лица капюшон, открыла лучам серого Света черные корни и спутанные светлые кудри, еще до того, как Каро встретила ее взгляд… Она поняла, так почему же она не убежала?

Рука Кэресел, державшая капюшон, упала. Челюсть отвисла.

Мать Чан – гребаная Чан – мягко произнесла:

– Как странно, похоже, у нас здесь два Уза…

Какое-то недоразумение. Икка понимала это и все равно сказала себе, что во всем виновата Кэресел. Внезапно она вернулась в юность, ей снова было шестнадцать лет; она выхватила у настоятельницы кошелек и нырнула в тень церковной скамьи.

Потом она бросилась наутек. Она бежала по какому-то грязному переулку, ведущему на улицу в соседнем квартале, – она проходила мимо него, направляясь в церковь, и запомнила его на случай, если понадобится скрыться, как она всегда делала. Бежала, прижимая к груди кошелек, чувствуя холод монет и биение сердца.

«Ха… что… что это я делаю?»

И действительно, дорогой читатель, какого хрена она делала?

Икка на полной скорости выскочила на вымощенную булыжником рыночную площадь, оглядела немногочисленных деревенских жителей, повозки и тележки и замедлила шаг. На языке появился металлический привкус магии, выступившей из десен. Она уже не помнила, когда магия в последний раз появлялась сама, без ее приказа; но сейчас Икка не стала задумываться об этом; она просто выпила ее, закуталась в нее, как в плащ, и спрятала свое физическое тело в тени прохожего. Это позволило ей незаметно пересечь площадь и пройти некоторое расстояние по улице, после чего она отделилась от тени и толкнула дверь ближайшего здания. Это оказалась гостиница.

– Мне нужна комната, – бросила Икка хозяину.

Через несколько минут она очутилась за закрытой дверью в номере с задернутыми занавесками. Она мечтала об этом весь день, но приглушенные шаги слуг и голоса постояльцев не успокаивали ее.

Ей следовало убить Каро год назад, как только она увидела ее рядом с Хэтти. Почему она не сделала этого? Почему она убежала сегодня? Просто, увидев Каро, которая внезапно снова стала реальной, она почувствовала, что все это… о боги, пропади все пропадом, как же Икка ненавидела чувствовать. Она поспешно вызвала в воображении образ пилы. Она ждала стука упавшей головы, но стука не было. Шея Каро снова и снова срасталась; зубастая ухмылка Каро сверкала во Тьме, и в мыслях у Икки не прояснялось, она не успокаивалась. Она оставила свою книгу там, на церковной скамье. Это ее бесило. Икка вытряхнула монеты из кошеля себе на живот и пересчитала их. Она снова богата. Она накупит себе других книг; она закажет отличный завтрак. Она не думала о фигуре на пороге церкви, об этой чужой, незнакомой фигуре, о силуэте, вырезанном из далекого прошлого и вклеенном в сегодняшний день. Вместо этого она думала о Тьме, которая, словно гигантская лужа, расплывалась по деревне. Она нашла две одинаковые темные точки в противоположной части комнаты – легкие ее соседа – надавила на них немного, услышала из-за стены кашель. Поковыряла прыщи на лице, и когда почувствовала себя