Лесная обитель - Мэрион Зиммер Брэдли Страница 13

– У меня что, лицо испачкано? – спросила она. – Ой, пора бы уже начать плести венки к празднику! – Юная бриттка вскочила на ноги и зашагала по лугу, щедро усыпанному синими, лиловыми и желтыми цветами. – Нет, только не колокольчики, – подсказала она Сенаре, увязавшейся следом. – Они слишком быстро вянут.

– Тогда покажи мне, какие рвать, – потребовала девочка. – Мне нравятся вот эти лиловые орхидеи – в прошлом году у жриц в венках такие были, я сама видела.

– Боюсь, у них стебли слишком жесткие, их не очень-то согнешь, но я попробую, – промолвила Эйлан, забирая цветы у Сенары. – Ох, нет, не получается; у дев из свиты Лианнон наверняка есть свои секреты, но я их не знаю, – вздохнула Эйлан. – Давай-ка попробуем примулы.

– Да их тут как сорняков, – закапризничала Сенара. Эйлан нахмурилась.

– А что происходит на празднике? – спросил Гай, чтобы отвлечь девушку.

– Между двух костров прогоняют скотину, а Лианнон призывает Великую Богиню, дабы она прорицала перед народом, – объяснила Эйлан с охапкой цветов в руках.

– Влюбленные сходятся у костров, – добавил Кинрик, не сводя глаз с Диэды. – А помолвленные пары во всеуслышание объявляют о своих обетах. Сенара, попробуй-ка вот эти!

– Да я же как раз из них плести и пыталась, но у них стебли слишком жесткие, – пожаловалась Эйлан. – Диэда, а вот из этих цветов венок получится?

Старшая из девушек опустилась на колени перед кустом боярышника, усыпанного белыми звездочками. Услышав вопрос, она обернулась и ненароком уколола палец о шип. Подошел Кинрик и поцеловал ранку. Диэда закраснелась и быстро спросила:

– Кинрик, сплести тебе венок?

– Как знаешь. – Где-то в кронах деревьев закаркал ворон, и юный бритт изменился в лице. – Да что я такое говорю? Мне теперь не до венков будет.

Гай видел: девушка уже открыла было рот, чтобы спросить Кинрика о причине, но тут же передумала. Это потому, что рядом чужой? Диэда отбросила цветы и принялась собирать деревянные тарелки, с которых все ели. Эйлан с Сенарой уже доплели свои венки.

– Если мы забудем на лугу хоть одну тарелку, Реис ужасно рассердится, – напомнила Диэда. – А вы, девочки, доедайте-ка лепешки.

Сенара взяла лепешку, разломила ее надвое и протянула половинку Гаю.

– Теперь, когда мы преломили лепешку, ты – гость моего очага, – заявила она. – Почти брат.

– Не глупи, Сенара, – одернула ее Эйлан. – Гавен, не позволяй ей себя донимать.

– Да пусть ее, она мне ничуть не мешает, – откликнулся Гай. Он снова вспомнил о своей умершей сестренке и задумался, как бы складывалась его жизнь, если бы девочка не ушла вслед за матерью. Он с трудом поднялся на ноги, споткнулся, подоспела Эйлан и подхватила его под руку, передав венки Диэде.

– Боюсь, Гавен, мы тебя совсем утомили, – промолвила она. – Обопрись на меня. Осторожно, не ударься больной рукой, – предостерегла девушка, отводя его подальше от дерева.

– Эйлан, да ты у нас и впрямь жрица-целительница, – усмехнулся Кинрик. – Гавен, опирайся на меня, если хочешь. Но Эйлан, понятное дело, куда симпатичнее, так что я, пожалуй, поддержу Диэду. – Просияв, он подхватил Диэду под руку, и все зашагали по тропе в обратный путь. – Думаю, Гавен, тебе лучше сразу лечь в постель и не вставать к ужину. Эйлан принесет тебе поесть. Я над этим твоим плечом знатно поработал, еще не хватало, чтобы ты теперь все мои труды свел на нет.

Глава 3

Жилище жрицы-Прорицательницы – квадратное, точно склеп, строение, окруженное крытым портиком, – находилось чуть в стороне от всех прочих построек в стенах Вернеметона. И хотя поселение внутри ограды люди называли Лесной обителью, на самом-то деле это был целый городок.

Дома жались друг к другу и соединялись крытыми переходами, а между ними раскинулись сады и дворы; все в целом напоминало лабиринт. Только жилище Верховной жрицы стояло особняком, а ее образ жизни отличала строгая, аскетичная простота, соблюсти которую куда труднее, нежели самый сложный обряд.

Как только прибыл архидруид Арданос, жрица-прислужница – высокая темноволосая женщина по имени Кейлин – тотчас же провела его в покои своей госпожи. Одета она была почти так же, как Верховная жрица, – в платье из темно-синего льна, но витые браслеты на руках Лианнон и торквес[6] на ее шее были из чистого золота, а у прислужницы – серебряные.

– Ступай, дитя, – отпустила ее Лианнон.

Арданос дождался, чтобы за прислужницей опустился полосатый дверной полог, и улыбнулся.

– Она уже не дитя, Лианнон. С тех пор, как ты пришла с нею в Лесную обитель, минуло много зим.

– Верно, я потеряла счет годам, – промолвила Лианнон.

А ведь она и сейчас на диво красива, бесстрастно отметил про себя друид Арданос. Он знал Лианнон уже много лет и, вероятно, среди ее ровесников – тех, что еще живы, – он – единственный, к кому она относится почти как к другу. Когда он был помоложе, это стоило ему многих бессонных ночей; теперь он состарился и почти не вспоминал, как Лианнон некогда тревожила его покой.

Всех жриц Лесной обители в Вернеметоне, Священной роще, избирали столько же за их красоту, сколько и за другие достоинства. Арданос не уставал этому удивляться. Когда какой-нибудь бог хочет, чтобы ему прислуживали прекрасные женщины – особенно если это какой-нибудь никчемный римский божок – оно понятно; но с какой стати богиня требует себе в прислужницы красавиц? Это противоречило всему, что Арданос знал о женщинах.

Друид смолчал – но не потому, что опасался дюжего здоровяка Гува: тот застыл с дубинкой у порога и немедленно вышиб бы мозги любому мужчине – даже архидруиду, – если бы тот посмел обидеть Жрицу или хотя бы на словах выказал ей неуважение. Конечно же, ничего подобного Арданос не замышлял; присутствие Гува было просто-напросто залогом безопасности Лианнон и давало ей свободу принимать гостей – ведь всем прочим этого не дозволялось.

Арданос отлично знал, что для архидруида выглядит недостаточно внушительно; кроме того, он и не возродившийся мерлин Британии. Но он утешался мыслью о том, что и Лианнон уже не выглядит живым воплощением и пророчицей Священной Богини Мудрости и Вдохновения. Она изящна и нежна, и лицо ее дышит одухотворенностью благодаря суровому образу жизни, но в остальном она просто стареющая женщина, пусть даже волосы у нее такие светлые, что седина в них незаметна – хотя наверняка есть. Ее темно-синее жреческое облачение спадало жесткими, некрасивыми складками. Некогда прямая спина немного сутулится – усталость