Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова Страница 13

Стук мячиков

«Я туда и обратно, на три минуты делов»

«Яртышникова увидишь – закапывайся»

Соня спрыгивает с подоконника

«Материнская любовь родится раньше дитя»

Полина Олеговна опускается на колени

Держать палец под водой стало невыносимо. Она выдернула его, красный и варёный.

Закрутила кран. Замотала руку в полотенце, как ребёнка.

– Спасибо, что заступилась. – В дверях стояла Рыжая. – Если по чесноку[25], я бы и сама справилась. Но ты спасла эту вашу Свету. От моего гнева.

Марта вскинулась.

– Какого чёрта тебе здесь надо? Я думала…

– Ты думала, ты здесь одна. – Майя смотрела на полотенце. – Какая она была? Девочка, которая пропала.

– Худенькая. Смешная. – Мизинец пульсировал. Марте было сложно думать, хотелось дойти до кровати и лечь. – Она была хорошим другом. Мальчики прикалывались над ней всё время, типа она тормоз, но Сонька просто добрая. Была. Верила всем. А они пользовались.

Рыжая подошла к ней, медленно размотала полотенце. Марта не отдёргивала руки.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она, разглядывая распухший палец.

– Когда болит – легче, чем когда чешется.

Майя взяла её руку в свои. Закрыла глаза. Они стояли долго, немного пошатываясь взад-вперёд, будто танцуя под неслышную музыку. Марта начала засыпать. Стоя. Испугалась свалиться на плитку – второй раз за вечер.

– Так лучше. – Рыжая отпустила её. – Спокойной ночи.

Сквозь дрёму Марта посмотрела на свою ладонь. Ни ожога, ни пузырей. Не чесалось и не болело.

8

Когда они в три захода дотащили палатку и вещи, уже светало. Рэна подоткнула под Полину свою кофту, накрыла её выринским пиджаком:

– Абы земным холодом не окоченелась.

Пока ставили палатку, Рэна поглядывала: Полина спала не шевелясь. Ей всё хотелось подходить, проверять, дышит ли. Полинины волосы переплелись с травой, стояла над ней молодая берёзка, звенела серебряными листьями.

Зелёной брезентовой крышей взгорбилась под соснами палатка.

– Уф! – Григорий свистнул Хорту. Ушёл в лес.

Рэна залезла в своё новое жильё: круглое оконце на молнии, два спальных мешка.

Вырин появился с другой стороны поляны с охапкой веток. Присел на корточки, начал выкладывать дрова высоким шалашом.

– Ты уверена? – ещё раз спросил Рэну.

– Ну ты шо, не видишь, какой театр? «Гамлет» после антракту.

– Думаешь, она не будет в город приходить на ночёвку? Ты бы хоть разбудила её, спросила.

– Я ей нос щупала – тёплый. Оно пусть спит – когда ещё поспит, Господь знает. Пока дитё своё не найдёт, тут будет. А я – рядом, иначе ж кто её накормит.

– Ну, дело твоё. – Вырин устало разогнулся. – Хорта, побудешь тут с дамами?

Собака легла Полине под бок.

– Гришенька, вот за это спасибо тебе до небесных рощ! – обрадовалась Рэна. – С псиной мне спокойней будет, душа если из телес выпрыгнет, так до собаки и обратно в темечко.

Она хотела поцеловать Вырина в щёку, но вышло – в блестящую от пота лысину. На востоке раскочегаривалось солнце.

Глава 5

Цабран

1

Галечный пляж, расчерченный на сектора, походил на зоопарк: каждой группе полагалась своя клетушка. В воде огромной водорослью бултыхалась сетка. Море прогрелось: плюс двадцать пять, если верить Фур-Фуру. Столовский повар вместе с тренером ватерполистов Константином Андреевичем дежурил по пляжу. Он накорябал температуру воздуха и воды на грифельной табличке возле дороги.

Волны были небольшие. Отвернёшься – кажется, что она, трёхметровая, несётся на тебя со звуком рассвирепевшего грузовика. Посмотришь – лижет смирно ноги, как домашний котёнок.

Петрова, Ребрикова и Письменова вальяжно загорали на полотенцах, как взрослые девушки. Лилька Бессмертная пыталась читать «Трёх мушкетёров», прикрывшись панамкой. Она часто поднимала взгляд от книги и задумчиво смотрела на море, улыбалась чему-то своему.

Пролетова на этот раз надела купальник: серебристо-чешуйчатый, с высокой, как у водолазки, спиной. Велосипедисты при виде новенькой с настольного тенниса сбились с разговора, застыли у кромки волн. «Один в один царь Мидас[26] до вас дотронулся», – подумала Марта. Сухофруктов с Холмовым синхронно расправили хилые плечи, сели по обе стороны от Майи. Метили территорию.

Ватерполисты плавали по делу. Их выпускали за позорные ворота лягушатника, разрешали доплывать до красных буйков, большими помидоринами качавшихся на воде. На их фоне контрастно смотрелись сёстры Мишаевы. Они неприлично визжали, с брызгами забегали в море, на мелкотуре делали вид, что плывут.

– Как дети малые, – сказал Холмов.

Тинка подошла к нему поближе. Он смотрел на неё снизу вверх и нагло щурился.

– В мокром купальнике как замёрзла, – наивным тоном сказала Тина, – надо занырнуть обратно. Погреться.

Она повернулась и побежала. Тяжёлая коса метко хлестнула Холмова по щеке: тот не успел сообразить, откуда ждать подвоха.

– Вот щучка! – восхищённо сказал Лёшка Боякин.

– Не волосы, а хвост ослиный! – громко, чтобы перекричать волны, заорал Холмов.

Мишаевы смеялись.

Боксёров на пляже не было. Марта поплавала немного, наскоро вытерлась и подошла к тренеру ватерполистов:

– Константин Андреич, я пойду, можно? В палате поваляться хочу, книжку почитать, а то тут слишком ярко.

Константин Андреевич следил за временем: он засёк, во сколько его подопечные отплыли от лягушатника, и ждал, когда они достигнут буйка.

– Иди, конечно, Веснова, – буркнул он, не отрывая взгляда от моря, – у тебя же выходной, могла бы не спрашивать.

– Спасибо! Ну я так, на всякий случай, – сказала Марта, – вдруг вы меня потеряете и решите, что я утонула.

Константин Андреевич всё же глянул на неё, и довольно строго:

– Типун тебе на язык! Спортсмены не тонут! Давай с пляжа!

– Ага! – Марта схватила полотенце и взбежала по тропинке, ведущей к корпусам.

2

Он не любил воду. Особенно большую. Пожалуй, море было единственным, чего он боялся. Но сейчас, стоя на пляже, он вдруг понял, что может заставить воду работать на себя. Силы, которых он набрался от гимнастки, уже иссякали. Она вывихнула ногу, получила ушиб плеча. Этого было мало.

Он смотрел на ватерполистов. Мальчики носились кролем от буйка и обратно, мышцы их ходили под водой, как турбины. Мысленно протянулся он к одной из торчащих из волн макушек и притопил.

Голова ушла под воду. Он почувствовал, как мгновенно потекли к нему силы: страх и боль. Мальчик барахтался и сопротивлялся, пытался всплыть. Он отпустил – спортсмен вынырнул, чтобы вдохнуть, и снова ушёл под воду. Убивать его он не собирался, так он обнаружит себя. Только поесть.

Держал крепко. Медузы, горячие и обжигающие, окружили мальчика. Балам прикрыл глаза. Медузы начали жалить: нога – глоток сил, бок – глоток, спина – глоток побольше, грудь – огромный глоток.