Головы с плеч - Зои Хана Микута Страница 12

Лабиринт, конечно, тоже представлял собой ад на земле, потому что служил обиталищем Святым, захваченным королевой. Все знали, что государство Исанхан никогда не падет, потому что Стена Петры будет стоять вечно. Считалось, что Лабиринт является для армии завоевателей непреодолимым препятствием, поскольку запах множества людей должен был привлечь хищников. Даже если бы в Лабиринт проникла небольшая группа колдунов в качестве шпионов или диверсантов, они все равно были бы обречены на провал. Святые знали эту местность лучше всех.

Это была следующая ступень. Если Бармаглот выживал в Стране Чудес, то в случае совершения нового преступления изгнание в Страну Чудес было бесполезным и не могло служить наказанием. В отличие от Лабиринта. В Лабиринте не выживал никто.

– Можете сами подойти к южным воротам до захода солнца, если не будете создавать проблем, – произнес главный шериф тихо, опустив взгляд. – Даем вам возможность… э… собрать вещи и… попрощаться.

Это была любезность, милость; Икка и Каро могли вернуться в приют, может быть, в последний раз принять ванну. Могли полежать на своих кроватях в полутемной спальне, чувствуя себя онемевшими, застывшими и реальными в вечерней тишине. Дождаться заката, упаковать свои пожитки.

Они могли бы даже скрыться. Каро потом несколько лет размышляла о том, что могло бы произойти с ними, если бы они смогли взять себя в руки.

Но они не сделали этого. Они не согласились уйти тихо – хотя Каро потом подумала, что они не намеревались совершенно терять голову.

И может быть, если бы они не были настолько обессилены, опалены своей магией, их сопротивление привело бы к чему-то… Кроме появления толпы шерифов в церкви при первых признаках неповиновения. Кроме единственной вороны, тщетно бьющейся в стекло… Кроме чужого заклинания, придавившего их, как холодная каменная плита, за которым последовало беспамятство… Пришла тьма, и Каро на мгновение почувствовала уверенность в том, что Икка здесь, рядом с ней, в этой тьме.

– Кролик, пожалуйста.

Чья-то рука лежала у нее на плече – у нее было плечо, потому что она пришла в сознание. Плечо грубо теребила Икка; второе было вдавлено в землю. Милостивые боги, как же болит голова. Даже последние багровые лучи заходящего солнца, которые с трудом пробивались сквозь тучи, резали глаза.

И прямо перед ней, за силуэтом Икки, поднималась исчерченная рунами Стена Охраняемого Округа Мугунхва.

И они находились по другую сторону от нее. Снаружи.

– Вставай, – прошипела Икка; точнее, для других людей это прозвучало бы как шипение. Голос Икки был высечен из камня; когда она говорила, она шипела, и она визжала, визжала тогда, когда всего лишь хотела рассмеяться. Но сейчас в ее шипении была мольба.

У нее на шее было что-то странное.

Ошеломленная Кэресел подняла руку и коснулась затылка.

Два штриха, почти параллельных, нанесенных под небольшим углом друг к другу; их концы были соединены вертикальной линией. Там, у нее на шее. Руна смерти, заключавшая в себе чары, подобные петле, затянутой у нее на горле: на всех Стенах всех Охраняемых Округов была нанесена соответствующая руна, которая должна была отталкивать ее, помешать ей войти. До тех пор, пока она не искупит свое «преступление», конечно.

И поэтому Каро поднялась. На ней был другой плащ, более толстый, темный, на руки ей надели новые перчатки. На ногах были хорошие сапоги, в одном сапоге был спрятан нож. Она вытащила его, тупо уставилась на жалкое лезвие – не больше ее ладони; потом подняла голову, и взгляд ее пополз по Стене вверх, вверх, вверх, пока не добрался до парапета, где стоял главный шериф Мирипта с арбалетом в руках и смотрел на них.

– Пошевеливайтесь, – приказал Мирипта, прицеливаясь. – Вы притягиваете сюда Святых. Убирайтесь.

Кэресел не слушала его. В последний раз она держала в руке нож в тот день, когда они трое вырезали кольца на пальцах друг у друга.

Каро отупела от шока – Икка, напротив, была в ярости. Каро равнодушно смотрела на ее жестокий рот, на стиснутые кулаки. Она вспомнила, как улыбнулась Икка после того, как Кэт Пиллар рухнула на пол; эта улыбка была удивленной, но одновременно самодовольной, кровожадной. Сейчас Икка не улыбалась. Но в ней по-прежнему было что-то такое… она выглядела голодной.

Мирипта выстрелил. Стрела просвистела у шеи Икки и воткнулась в землю рядом с новыми сапогами Каро. Икка пошатнулась и едва не упала на спину, и Каро поймала ее, развернула к себе, прижала ладони к щекам Икки, чувствуя, как вздымается грудь под рубахой. Они обменялись взглядами. Безумными и многозначительными. Но так всегда было между ними троими – и теперь, когда их осталось двое, Каро обнаружила, что ничто не изменилось. Она не знала, чего ей хочется: заорать от облегчения или просто… сдаться, поддаться панике…

Икка, Каро, Текка.

«Вы обе такие смешные».

«Я знаю, я знаю! Но разве это не грандиозно?»

«Смешные и грандиозные. Нам остается только надеяться на то, что когда-нибудь мы станем грандиозными и смешными. Например, Белая Королева такая, и больше ничего в ней нет, а тем не менее люди ее боятся».

Икка, Каро…

Знание было таково: Каро и Икка теперь были Бармаглотами, и смерть шла за ними по пятам. А безумие было таково: Кэресел дышала, Кэресел улыбалась Икке во все тридцать два зуба, но без капли радости, и говорила:

– О, Алиса, как же мы опаздываем! Мы наверняка опоздаем на очень важную встречу – мы же должны были встретиться с Теккой, помнишь?

Ее глаза блестели от слез – но Каро не моргала, чтобы они не текли по лицу. Все это было спектаклем, ее легкомысленные слова, их волнение по пустякам. Это помогало им двоим почувствовать себя живыми; это помогало им не чувствовать себя жалкими существами, крошечными и беззащитными за Стеной. Они не скорбели. Они не боялись. Они были грандиозными и смешными.

– Да, – злобно прошептала Икка. – Да, Кролик, я помню.

– Тогда идем, – выплюнула Каро.

Она подала Икке руку, их пальцы сплелись, и они одновременно откинули головы назад и посмотрели на Мирипту.

– Советую вам молиться о том, чтобы мы погибли поскорее, – крикнула Кэресел, а затем они отвернулись и пошли прочь, в удлинявшиеся тени, которые отбрасывал Лес.

Лес, который называли Страной Чудес.

Навстречу бесконечным соснам,