Головы с плеч - Зои Хана Микута Страница 11

по лестнице, и как ласково звучали их голоса, когда они звали домой Текку, гулявшую в роще. Может быть, где-то в глубине души Каро желала оказаться на месте Текки… но нет, тогда ей пришлось бы пожелать, чтобы Текка очутилась где-то в другом месте, а это было невозможно. Каро нравилась любовь, за которой она наблюдала сквозь занавески. Любовь, которая была привычкой, а не пламенем, порывистым, обжигающим. Которая приносила утешение.

Обжигающим…

Наверняка Муры были безутешны. С таким же успехом они могли просто взять и выйти в Страну Чудес.

Человек мог вскрыть себе вены, но это было пустяком по сравнению с раной, которую горе наносило душе; скорбь привлекала Святых почти так же сильно, как аура смерти.

– А королева? – спросила Каро. Она едва удержалась от смеха, произнося эти слова. Она шутила – разумеется, это была шутка. И теперь к ней присоединилась Икка.

– Да, где же ее величество? – просипела она. – Разве она не желает приехать к нам и забрать свою Святую? Разве она не желает встретиться с теми, кто одолел монстра?

– Мы одолели ее, – подхватила Каро.

– Мы выиграли ее Бега.

– Да, да, мы победили, где наши призы? Где деньги, драгоценности?

– О нет, нет, – перебила ее Икка. Каро никогда не слышала, чтобы она говорила таким голосом. Голосом, который темнел с каждой секундой, словно свежий синяк. – Это лишнее. Мне хватит и ее головы.

Мирипта и Хван переглянулись.

Тот же самый смех еще плескался у нее в глотке, а может быть, это было рыдание. Каро действительно было трудно дышать. Губы Хвана шевелились, но Каро не слышала его слов, а Икка что-то кричала и кричала, и Каро инстинктивно поймала ее за руку, когда она рванулась к возвышению. «Что это, что?» Каро попыталась заговорить, но у нее звенело в ушах, и горячая магия бежала у нее по жилам; это была естественная реакция на страх, а сегодня ее тело уже было так сильно опалено магией. У нее все болело, а Икка уже визжала. Хван взял угол простыни, прикрывавшей Текку, и отодвинул ее.

Звон в ушах прекратился, и наступила гробовая тишина. Темные глаза Текки смотрели в потолок, рот был приоткрыт. Ее магия, похожая на золотой шелк, точно такая же, как ее слова, выступила в уголках губ, виднелась в ноздре.

Магии было совсем немного. Каро обнаруживала больше на подушке после особенно ярких снов. Но ее не было там, когда они вместе покидали дом.

– Нет. – Это она услышала. Это слово вырвалось у нее, Кэресел. Она говорила тоненьким голосом. Она чувствовала себя ребенком, маленькой девочкой. Разумеется, она была молода, о, так молода, дорогой читатель, и она еще могла так глубоко чувствовать этот мир. – Нет.

Текка была жива. Когда лежала в сухой траве у забора, жива, жива, жива, когда Каро закрыла глаза, чтобы ничего не видеть и не слышать.

Каро захотелось снова оглохнуть. Звуки, которые издавала Икка, были неестественными, нечеловеческими: нечто среднее между воем и плачем. Каро схватила ее; Икка с силой вцепилась в ее руку. Каро стало больно от этой свирепой любви, детской, звериной любви, которая была между ними.

– Икка. Икка. – Слова получались с трудом. – Мы же не знали. Мы не знали.

Это была правда. Они обе считали, что Текка была мертва, когда они нашли ее в доме: невидящий взгляд, жуткая рана на голове, алая кровь… они даже не подумали проверить.

Все тело Текки было покрыто порезами и ссадинами, одежду изорвали в клочья птицы Каро. Ее гребаные птицы. Неужели Текка попыталась вызвать собственную магию, чтобы отогнать их? Неужели из-за Каро последние мгновения ее жизни были невыносимым страданием? А Икка потом увлекла их во тьму, в опасное путешествие, которое высасывало последние силы…

На них легла чья-то тень; Каро и Икка одновременно подняли головы, резким, агрессивным движением, словно раненые животные, – но это был всего лишь отец Хван со своим жестоким ртом и жестоким благочестием, и Каро стало холодно. Она снова чувствовала себя маленькой, бессильной и совершенно беспомощной.

– Она могла выжить, – произнес Хван. – Ее убила Святая и вы двое. Следы вашей магии видны на ее коже и ее одежде. Это…

– Магия перестала течь в телеге? – прошептала Каро.

И Икка зарычала, когда Каро снова спросила: «Она умерла одна в этой проклятой телеге?» Икка вырвала у нее руку и толкнула ее. От толчка Каро полетела на пол; она кое-как перевернулась на бок и лежала неподвижно, ощущая головокружение и холод, который просачивался в ее тело от каменного пола.

– Не отвечайте ей! – завопила Икка, и Каро, обернувшись, увидела, как серебристая жидкость капает на пол. Икка тяжело дышала, под тонким плащом выступали позвонки. Тени потянулись к ней, тени сгущались.

«Она не хочет этого знать, я не хочу этого знать», – пронеслась в голове Каро смутная мысль, а следом за ней возникла другая мысль, в сто раз хуже.

В горле у нее пересохло от ужаса. Она подползла к Икке и, цепляясь за нее, сдавленно всхлипнула:

– Икка. Мы замешаны в ее смерти…

– Все кончено, – резко произнес Мирипта. – Аура смерти уже лежит на вас обеих. Вы должны покинуть Округ до рассвета.

– Покинуть? – прохрипела Икка. Ее глаза были жуткими, огромными, блестящими от страха. Когда она заговорила снова, ее голос был таким жалким, что Каро почувствовала, как он, этот голос, застрял у нее в глотке, словно семечко. – Вы выгоняете нас в Лес? В Страну Чудес?

Каро, которая лежала, прижавшись к деревянному возвышению, чувствовала себя ужасно маленькой, не больше оброненной монеты.

Их называли Бармаглотами – людей, которые носили на себе печать смерти.

– Прошу вас, – взмолилась Каро, опустившись на колени, спрятав лицо в ладонях. Это было бесполезно. Никто не мог отменить приговор, ничего нельзя было сделать, но она все равно рыдала. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мы же горюем о ней… они… они сбегутся, как только мы выйдем…

– Это не наша вина, – кричала Икка. – Это королева. Королева во всем виновата. Я хочу увидеть гребаную королеву!

Некоторые изгнанники выживали в Лесу, некоторые даже преуспевали, искупали свое преступление, возвращались в Охраняемые Округа и добивались отмены изгнания. Для этого требовалось принести четыре головы Святых. Три для того, чтобы разобраться с юридическими препонами, а одну Белая Королева Делкорта Октобер Ккуль превращала в порошок, и Бармаглот должен был выпить этот раствор, после чего с его шеи исчезало клеймо, а с его души – аура смерти, если она у него была.

Убить четырех Святых казалось невероятным подвигом – но, разумеется,