Третий Лад - Родион Создателев Страница 73

сабли дружно крутанулись и обе завалились на землю. Ряженый ярыга воспользовался случаем и зарядил мощнейший удар в челюсть кулачиной — конопатый холоп рухнул на землю. Амосов вытянул кинжал из ножен и напрыгнул на смерда, желая порезать ему глотку... Батыршин резво оправился от удара и ухватился своими руками за руки дюжего супостата. Кровопроводные реки на челе вздулись, глаза выкатились из зенок. Слишком здоровым был соперник, долго ему не протянуть...

Посечённый рукав добротной крестьянской рубахи совсем разбух от крови, боль прожигала руку всё сильнее, татарин наседал. Яков Лихой затеял хитрость: громко вскрикнул, отпрянул в сторону, опустил десницу вниз. Тать купился и угодил в этот силок. Он резво метнулся прикончить врага. Яков Данилович внезапно воскрес духом и что есть мочи крутанул своим шамширом саблю супостата.

Пришёл час заветный! Настала пора оценить главное достоинство персидской сабли. Кривой клин взметнулся ввысь, и боярин Яков Лихой нанёс мощнейший оттяжной удар…

Тело коренастого татарина двумя окровавленными кусками упало на землю. Бывший боец Опричного войска рассёк туловище противника наискосок — от плеча через грудину. На-а! Предплечье взвыло болью, но барин отшвырнул шамшир в пыль, вытянул кинжал из ножен и рванул на подмогу холопу. Остриё оружия ярыги уже малость воткнулось кончиком в шею Митрия. Лихой нанёс тычок с бочины шеи разбойника, грамотно просчитав направление. Если бы он вонзил кинжал со спины — остриё клинка налётчика могло бы пронзить глотку Батыршина. Из шеи злодея брызнула багряная кровь. Холоп захрипел и сбросил с себя могучее тело противника. Конец битве. Ша! Яков Данилович сел рядом, зажав правой ладонью окровавленный и посечённый рукав рубахи.

— Здоровый бугай был… чертяка б его побрал, — молвил Митрий, тяжко дыша и глазея на широкую спину убитого налётчика и вонзённый в бок его шеи клин кинжала, перепачканный кровью.

— Всю компанию черти... в ад приберут — верное дело, — покачал головой Яков Данилович.

— Ранен, хозяин? — вскочил на ноги Митька.

— Ранен, перевяжи.

— Обожди.

— Не суети, жить будем.

— Погоди, хозяюшка, погоди...

Холоп дрожащими руками вытянул из шеи ярыги Амосова кинжал, протёр окровавленный и острый клинок о могучую спину убитого мужа и разрезал собственную рубаху на лоскуты. Батыршин резво перемотал предплечье барина, кусая зубами губы. Жилы его рук ныли от боли после схватки со служивым человеком, недалёкий разум которого без труда заключил союз с малыми остатками совести в нутре...

— Ох и орёл ты, Яков Данилович, хозяюшка мой драгоценный! Коли б не твоя удаль, кормилец, пропали б мы.

— Пора, Митяй, возобновить упражнения с саблями. Видал... какое побоище приключилось?

— Одолели врагов, Яков Данилович!

— Кого хошь победим, Митрий. Была бы воля... Ты тоже молодцом, удалец конопатый. Справно пронзил татя кинжалом из-за овражка. Одарю тебя рублём серебряным.

— Чего с ними делать, хозяин?

Яков Данилович посмотрел на спину дюжего разбойника.

— Ну их к дьяволу. Возвертаемся скорее в имение. Оружие толечко приберём...

Вороной конь боярина и гнедой жеребец холопа спустились ближе к речке Седуни — ох и сочная травушка там росла...

Часть 3. Глава 3. Regnum tenebris

Над окрестностями владений трёх Калгановых разнёсся затяжной петушиный крик, потом ещё один, чуть далече. Неподалёку от раскрытых ворот сидели верхом на конях десять холопов, снаряжённых в дорогу: с перевязями и котомками на туловищах, при коротких саблях в ножнах.

Хозяин поместья Матвей Калганов в домашних штанах и ночной сорочке держал разговор с подьячим Посольского приказа, ряженым сейчас пёс его разберёт кем: то ли посадским, то ли крестьянином, то ли торгашом. На ногах: кожаные сапоги и порты, как у чёрного холопа. На голове — добротная суконная шапка-четырёхклинка, как у купца. Летний кафтан — как у ремесленника. За плечом — котомка. Подьячий стоял спешенным, держал гнедого коня за поводья и смотрел на начальника пронзительными рачьими глазами.

Матвей Иванович протянул ряженому мешок-калиту.

— Прорвись к новгородской знати... вручи им гостинец и передай предложение: пущай позовут на подмогу варягов. Самим, мол, никак не справиться.

Подьячий кивнул ресницами и забрал подарок.

— От кого подарок — молчи! Свет не без добрых людей…

Подчинённый главы Посольского приказа стянул со спины котомку и принялся укладывать внутрь её довольно солидный мешок-калиту.

— Осторожен будь, Феофан. Храни тебя Бог. Холопам про гостинец — тихо... — перешёл на шёпот боярин. — Грамота у тебя, всего делов.

— Не тревожься, Матвей Иванович. С нами Бог.

— Вернёшься с удачей — щедрую награду получишь. Ну... езжайте, пора. Bona fortuna.

— Deus adiuva nos*.

*(лат.) — Бог нам в помощь

Подьячий Феофан вернул котомку за спину, забрался в седло, дал каурому жеребцу шпор и выскочил через ворота на дорогу. Следом за ним поскакали на кониках десять калгановских холопов...

Матвей Иванович отправился в конюшню и забрался на стог сена. Боярин погрузился в раздумья. Закрутилась новгородская история. Дай, Боже, удачи. Глава Посольского приказа задал себе вопрос: путешествие весьма опасное, может ли его подьячий Феофан Крамской сгинуть там? Разумеется может. Значитца — такая планида. Главное — чтобы золото оказалось у новгородской знати, самая удача — в руках княгини Ясины Бельцевой. Феофан Савельевич — муж преданный, толковый. Однако ж, как говаривал покойный отец: “Зачали лес рубить — щепа полетела...”

Матвей Иванович вспомнил ещё один отцовский phrasis, смачно выругался, сполз с сена и направился к хоромам: сыскать двух холопов и заслать их по братьям...

Подклётной Царице всю ночь снился сон...

Супруг, ряженый скоморохом, всё ходил по траве. На лице — маска зверя. Голосили церковные хоры... Над лугом кружили враны и ястребы, недалече паслись чумазые свиньи, гуси, заморские павлины с зелёными распущенными хвостами.

К мужу подошла пёстрая делегация: крестьяне, торгаши, стрельцы в червлёных кафтанах, дьячки в чёрных подрясниках, боярские детушки, молодые девахи с ромашковыми венчами, троица шкурёх-хохотушек с размалёванными щеками. Стрельцы вытянули из-за спин перепуганного вельможу с чёрной бородой, простоволосого. Воители поставили пень, появился топор.

— Руби, Яков Данилович.

— Несите блины попервой! — распорядился супруг.

Поблядушка-хохотушка с поклоном протянула блюдце со стопкой горячих блинков, щедро смазанных маслицем. Боярские дети принялись тянуть из-за пазухи серебряные монеты и швыряли их под ноги мужу.

— Жбан червлёной икры ставьте!

Под ноги господину поставили цельную кадку рыбьих кругляшей... Муж схватил с блюда жирный блинок, окунул его в жбан, зачерпнул горку икры, отодвинул маску, откусил, червлёные мальки посыпались на траву. Потом он припечатал блин к