Запятнанный Кубок - Роберт Джексон Беннетт Страница 14

когда я добрался до почтовой станции на окраине города. Высоко над серыми верхушками деревьев мерцал Рыболовный Крючок, слегка наклоненный к востоку, возвещая об окончании месяца скаласи и начале месяца кьюз. Хотя почтовая станция была пуста, если не считать нескольких измученных мулов, привязанных сзади, почтмейстер Стефинос все еще стоял, прислонившись к прилавку, скрестив руки на груди, и из его крошечной трубки вилась струйка дыма. Уголек в чашке трубки заплясал в темноте, когда он кивнул мне.

— Добрый вечер, Кол, — сказал он. — Я решил, что дождусь тебя.

— Добрый вечер, Стефинос, — сказал я. — Мне нужно отправить письмо.

— Я уверен, что тебе нужно. В это время месяца. Вот почему я тебя ждал.

— О. Неужели?

Он показал на себя выразительным жестом — Очевидно, потому я здесь.

— О, хорошо. Спасибо тебе за это, Стеф.

Он наблюдал, как я роюсь в карманах, его черный плащ легионера наполовину терялся в темноте, взгляд был проницательным, но не нетерпеливым. В таком месте, как Даретана, должность почтмейстера была близка к должности бога, и каждый день он касался почти всего, что имело значение для каждого. Как нам повезло, что у нас был такой доброжелательный человек, как Стефинос.

Я протянул ему пергамент, который дала мне Ана. Стефинос убрал его и придвинул ко мне другой лист бумаги: мое распределение, документ, который я мог принести в любой имперский банк, чтобы получить свою ежемесячную зарплату.

— На этот раз я собираюсь быть по-настоящему снисходительным к себе, — сказал я, беря его в руку.

— Давай, — сказал он.

— Да. Я подержу его десять секунд вместо обычных пяти, прежде чем вернуть тебе, и разве это не будет для меня удовольствием?

Он ухмыльнулся. Я изучил свое ежемесячное распределение, пытаясь найти в нем удовольствие. Как и в любом другом тексте, который я видел, буквы дрожали и скользили, но цифры имели смысл, хотя сумма, которую они обозначали, была очень маленькой.

— Как это здорово, — сказал я, — стать богатым на несколько минут. — Я вздохнул, положил распределение обратно на прилавок и пододвинул к Стефу. — Или, по крайней мере, немного менее бедным.

Стефинос наблюдал за мной с сочувственным блеском в глазах. «Тебе нужен конверт?» — спросил он, покуривая трубку.

— Нет, — сказал я. — У меня есть. — Я достал конверт из кармана и протянул его. Вчера я потратил несколько минут, работая над адресом, рисуя параллельные линии на лицевой стороне, чтобы буквы соприкасались со строками сверху и снизу. Мне трудно написать разборчивый текст, но, если я проявлю терпение и внимательность, я могу с этим справиться.

Стефинос оценил мою работу так, словно я скопировал священный текст.

— Эта работа очень хороша! — сказал он. — Намного лучше, чем другие.

— Не нужно осыпать меня комплиментами, Стеф. Но я ценю это.

— Похоже, они тебе нужны. Она снова доводит тебя до белого каления?

— Если я жив, то ответ да. — Я попытался улыбнуться, но в ушах у меня эхом отдался звон маленького приспособления Аны. Я посмотрел на восток, размышляя. — Стеф, ты Легион, и ты знаешь больше, чем кто-либо другой, о форме здешних вещей. Могу я тебя кое о чем спросить?

— Знать форму вещей — это не то же самое, что знать вещи. Но ты можешь попробовать.

— Есть какие-нибудь новости о том, каким будет сезон дождей в этом году? — спросил я. — Есть шанс, что мы поймаем что-нибудь хорошее?

Злобный взгляд.

— А-а. Мм. Хорошего сезона дождей не бывает, Кол, — сказал он. — Но что касается того, хуже ли этот сезон, чем другие... — Он махнул рукой в сторону складов и автостоянок за ними. — Читай грязь, парень. Читай, как она взбита. Прочитай о количестве лошадей, количестве камня, ящиках с бомбардами, отправленных на восток. Прочитай это и скажи, что думаешь.

— Тогда, я думаю, переведи мои деньги как можно быстрее. Только Святилище знает, смогу ли я отправить еще одни.

Он вложил распределение в конверт и положил его в стопку исходящей почты.

— Ты хороший сын, Кол.

Я поколебался, прежде чем ответить. Моя семья не считала меня ни красивым, ни умным, и я отправлял свои распределения домой скорее из сыновнего долга, чем из любви или нежности.

— Что заставляет тебя так говорить? Половина сублимов, должно быть, отправляет зарплату домой.

— Больше половины. Но я рассказываю секреты только хорошим людям.

— О? Например, что?

Он поманил меня пальцем, и я наклонился ближе.

— Сегодня вечером иди в свое жилье через заднюю дверь, — сказал он. — Таким путем, которым большинство не стало бы пользоваться.

— Понятно… Ты можешь рассказать мне больше?

— Капитан Таламис приходил, искал тебя. Из апотов. Спрашивал о том, что ты сегодня делал. Мне не понравился его вид. Я бы избегал его, если это возможно.

— Таламис? — сказал я. — Почему он преследует меня? Я больше не участвую в тренировках сублимов, и он больше не мой командир.

— Не уверен, что он это понимает. Ублюдок думает, что он командует всем, что видит. — Уголек в его трубке раскалился, из ноздрей повалил дым. — Просто говорю — возвращайся домой сегодня вечером обходной дорогой, Кол. И будь осторожен.

Я поблагодарил его и ускользнул.

Я пошел домой обходным путем, в голове у меня звенело устройство Аны, а в ушах эхом отдавались слова Стефиноса — Читай грязь.

Как странно это было. Смерть коммандера Бласа, несомненно, была самым большим событием, которое когда-либо случалось со мной в моей карьере, но из-за боя колокольчиков в изобретении Аны и двух слов Стефиноса оно казалось очень незначительным по сравнению с тем, что делала остальная Империя.

Каждый сезон дождей огромные левиафаны поднимались в восточных морях, бесшумно и неуклонно приближаясь к берегам. И каждый сезон дождей бомбарды и баллисты Легиона и мощные стены инженеров сдерживали их натиск. Это была единственная причина, по которой жители кантонов терпели налоги, прививки и приказы Империи Ханум: именно Империя, и только Империя могла распределять ресурсы и поддерживать морские стены, чтобы не подпускать левиафанов. И все же, когда каждый сезон дождей заканчивался, жители Империи не вздыхали спокойно, а вместо этого спрашивали — Что насчет следующего сезона? И что будет потом?

Вот каково это — быть гражданином Империи Ханум, особенно