Тайна из тайн - Дэн Браун Страница 27

Прошло десять минут, но Лэнгдон не продвинулся дальше, и он решил, что, пожалуй, тоже стоит закончить на сегодня. Пароль Гесснер может подождать… или ещё лучше — о нём можно просто забыть.

Лэнгдон лёг в постель рядом с Кэтрин и крепко проспал несколько часов… пока её не разбудил кошмар, заставивший её вскрикнуть.

Целую жизнь назад,подумал Лэнгдон, стоя сейчас в затемнённой нише у лифта и глядя на цифровую клавиатуру, жалея, что так и не разгадал эту назойливую загадку Гесснер.

За стеной Павел громко выругался, и Лэнгдон услышал, как он бросился из атриума — вероятно, искать Яначека. Лэнгдон понимал, что этот момент может быть шансом незаметно ускользнуть из бастиона… но куда?

Я не уйду без Кэтрин, подумал он, с растущим страхом осознавая, что с ней могло что-то случиться. Мне нужно спуститься вниз.

Он снова посмотрел на клавиатуру, размышляя, есть ли у него теперь больше шансов разгадать последний элемент пароля Гесснер — ведь прошёл целый вечер. В

конце концов, недаром нам советуют "переспать" с проблемой; подсознание способно делать удивительные связи, пока мы спим.

Накануне Лэнгдон ложился спать, полагая, что число 314159 и есть точное воплощение "арабской дань уважения древним грекам".

Но чего-то всё равно не хватало.

Мне не хватает "латинской изюминки".

Лэнгдон знал, что большинство мировых языков — включая английский — используют латинский, или римский, алфавит. Осматривая цифры и буквы на клавишах панели, он понял, что так увлёкся цифрами, что забыл о возможности использования букв.

Неужели "латинская изюминка" — это буква?

Размышляя об этом, он мысленно представил простейшую извилистую форму — букву S.

Боже правый, до него дошло. Буквальное "латинское завитие"!

В тот же миг перед ним всплыл образ горделивой Гесснер, бросающей лимонную дольку в центр своего бокала, и он не мог не восхититься её изобретательностью.

"S" — это недостающий элемент головоломки.

Дальше всё было просто.

PI превращается в PSI!

Код Гесснер представлял собой смесь арабских и латинских символов — цифр и букв — и, если Лэнгдон не ошибался, решение должно было выглядеть так: 314S159!

Он ещё раз сверил логику с тем, что говорила Гесснер. "Арабская дань уважения древним грекам с латинской изюминкой".

Число 314159 — чисто арабская дань уважения… греческому числу пи… а буква "S" посередине — латинская изюминка, превращающая PI… в PSI… что и было, по словам Гесснер, её паролем.

Это был тот самый момент, когда можно было воскликнуть, как Архимед:

"Эврика!" — но вместо этого Лэнгдон молча подошёл к клавиатуре. Затаив дыхание, он аккуратно ввёл семь символов на дисплей.

3 1 4 S 1 5 9

Перепроверив последовательность, он выдохнул и нажал Enter.

Ничего не произошло.

Его мгновенно накрыла волна отчаяния, но через мгновение Лэнгдон услышал щелчок и лёгкий механический гул за дверью. Звук нарастал… это поднимался лифт.

Эврика…подумал он, позволяя себе улыбнуться с облегчением. Один шанс на 3,5 триллиона.

Дверь лифта раздвинулась, открыв просторную кабину с деревянными панелями. Подавив клаустрофобию, Лэнгдон шагнул внутрь и стал искать на стенах кнопку, которая спустит его в лабораторию.

Но в этом лифте не было никаких кнопок или панели управления.

Вместо этого двери закрылись сами, и Лэнгдон почувствовал, как кабина начала опускаться.

ГЛАВА 25

В сознании Голема мелькали образы Кэтрин Соломон, пока такси поднималось по склону к Бастиону Распятия. Он ясно видел её на сцене Пражского Града... читающую свою удивительную лекцию. Голем присутствовал там, тихо сидя в задних рядах, одетый неприметно, как и сейчас.

Идеи Кэтрин привлекали Голема, временами ему казалось, что она обращается непосредственно к нему. Я — живое доказательство твоей правоты, Кэтрин. Более часа Кэтрин держала публику во Владславском зале в напряжённом внимании, заряжая восторгом новых возможностей... свежим взглядом на работу человеческого сознания.

Один момент особенно задел его.

"Существует удивительный феномен, — говорила Кэтрин, — который неопровержимо доказывает: наши традиционные взгляды на сознание совершенно ошибочны. Он называется "синдром внезапного саванта", и его клиническое определение таково: "Внезапное проявление в человеческом сознании уникального навыка или знаний, которых ранее не существовало". Она улыбнулась. "Иными словами, вас ударят по голове, и вы просыпаетесь виртуозом-скрипачом, свободно говорящим по-португальски или гением математики — при полном отсутствии этих способностей прежде".

Кэтрин быстро продемонстрировала серию слайдов и видеозаписей людей, переживших синдром внезапного саванта.

РУБЕН НСЕМО — 16-летний американец, получивший удар по голове во время футбольного матча, впавший в кому и очнувшийся с идеальным знанием испанского.

ДЕРЕК АМАТО — мужчина средних лет, нырнувший в бассейн, ударившийся головой и пробудившийся музыкальным гением и виртуозным пианистом.

ОРЛАНДО Л. СЕРРЕЛЛ — 10-летний мальчик, поражённый бейсбольным мячом и внезапно обретший способность производить невероятно сложные календарные вычисления.

"Очевидный вопрос, — продолжала Кэтрин, — как это возможно? Как удар по голове может волшебным образом внедрить в мозг всю испанскую языковую систему? Или многолетний опыт игры на скрипке? Или способность определять точные даты, отстоящие на столетия в прошлом или будущем? Ответ таков — согласно нашей нынешней модели мозга — все эти события буквально невозможны."

Она указала на молодого человека, уставившегося в телефон. "Представьте, что вы швырнули этот телефон о стену, а когда подняли, в вашей галерее оказались новые фото... мест, где вы никогда не бывали."

"Невозможно", — согласился тот.

Голем, конечно, понимал, как такое может происходить. Он знал, почему пересекаются космические сигналы. И Кэтрин Соломон, судя по всему, тоже.

"Разумеется, есть и поразительная история Майкла Томаса Ботрайта."

Кэтрин рассказала историю ветерана ВМС США, найденного без сознания в гостиничном номере, который очнулся, свободно говорящим по-шведски; у него не было воспоминаний о собственной жизни, вместо этого он помнил себя как шведа по имени Йохан Эк.

Подкрепляя свою мысль, она пересказала известную историю Джеймса Лейнинджера — двухлетнего мальчика, которого преследовали кошмары о пожаре в кабине истребителя. Наяву маленький Джеймс рисовал горящий самолёт и рассказывал о сложных предполётных процедурах, используя технические термины, неизвестные его родителям и уж точно ему самому. На вопрос перепуганных родителей, откуда он это знает, мальчик заявил, что его зовут не Джеймс Лейнинджер, а Джеймс Хьюстон, и что он пилот, летавший с "Натомы" вместе с другом Джеком. К изумлению родителей, поиск в архивах Второй мировой обнаружил пилота Джеймса Хьюстона, служившего на авианосце Natoma Bay вместе с Джеком Ларсеном. Хьюстон разбился и погиб, запертый в горящей кабине. История становилась лишь страннее и стала темой многих документальных фильмов и бесконечных онлайн-споров.

"Эти феномены