Река Великая - Максим Николаевич Николаев Страница 17

— Прилуцкий, что ли, заходил? — вместо этого спросил он. — Малек лаял.

— Невзор из Ящеров. Куриного навоза взял.

— Для привады?

— Для мази. Говорит, лишайного кота подобрал.

— И что, от лишая навоз поможет?

— Бог его знает. Валерку Христовича вон травяным чаем от пьянства вылечил.

— Андрюха говорит: пошел вчера к Валерке блесен занять, а он прямо в сенях на половике дрыхнет. Так и не добудился.

— Ирка не хвастала, — удивилась Мария.

— Что, Андрюха врать будет?

— Ну всё равно, считай, зиму продержался. Никогда не было, чтоб не пил столько. Ирка его и к наркологу, и к священнику водила.

— К священнику? К какому?

— Он прямо в клинике какой-то платной в Пскове принимает. Шесть тысяч за прием. Через два дня, как съездили к нему, Валерка еще сильнее запил. В позатом, что ли, году было.

Мария с усталым видом прислонилась спиной к раме. Геннадий взял у нее грабли из рук и сам взялся за работу. Под вечер солнечного дня в теплице, даже с открытыми окном и дверью, стояла духота. Пот тонкими струйками стекал по спине: ощущение, будто какие-то гусеницы забрались и ползают под рубахой.

Когда Машка попросила его помочь в парнике, они с Матюхой как раз собирались пойти проверить сеть на ночь. Сын вызвался идти один, но без взрослых к Великой его не пускали. Он расплакался. Мать с бабкой стали на него ругаться и довели почти до истерики. В конце концов не выдержала Дашка, бросила свою математику и потащила брата к реке с таким грозным лицом, как будто задумала утопить.

Сейчас на огороде раздались голоса вернувшихся с Великой детей. Первым в парник ввалился Матвей. На входе он зацепился ногой о шпалину и чудом не расквасил нос.

— Папа! Папа! Там дядя!

— Какой дядя? Где?

Малыш задыхался от волнения:

— Голый! В сети!

— Утопленник, — объяснила Даша, которая следом за братом перешагнула высокий порог. Лицо у дочери под веснушками было бледное-бледное.

По дороге к дому Матюха успел сообщить о происшествии Никитке, а он, ясно, побежал делиться новостью с бабушкой. Как раз за самогоном зашел Валерка Христович, за ним — Андрюха Евстафьев, и к тому времени, как Геннадий с супругой — детям в этот раз было велено остаться дома — добрались до реки, на берегу собралась половина деревни. Сеть с бледным утопленником огромного размера уже вытащили на траву.

Андрей Евстафьев с сигаретой в зубах сидел на корточках под ивой на берегу, в отдалении от остальных. Листья над его головой мелко трепетали от речного ветра. При виде зятя он вяло махнул ему рукой.

— В город в полицию, наверное, позвонить надò — Геннадий нащупал мобильник в кармане разгрузки, но тут навстречу из толпы выступил майор Борис Прилуцкий в оранжевой ветровке.

— Позвонил уже, — сообщил он.

Вот и привадил ладаном! Геннадий сунул телефон обратно в карман и отвернулся к реке, чтоб не глядеть на белого мертвеца. На волнах играли янтарные блики.

Старушки в своем кругу обсуждали чрезвычайное происшествие:

— Кто в такую погоду купаться полезет? Ночью еще на той неделе заморозки были.

— Пьяный и в прорубь полезет, их всегда к воде тянет.

— Этот еще и без трусов.

— Да будто все в трусах купаются! Мишка мой покойный, как из бани, выскочит, бывало, — бегом к уткам в мочило, — начала вспоминать самогонщица Валентина Ерофеевна. — Сам красный как свекла, от задницы пар идет. Я ему сколько раз говорила: матери-то хоть моей постыдись, голышом по двору бегать.

— Ой, Мишка твой, ой, — Горбунова, старейшая в компании, дважды перекрестилась со стыдливым выражением на лице: первый раз в начале фразы, второй — в конце.

— А может, убили его, и мертвого в реку сбросили?

— А голый за что?

Вместе с женщинами на берегу стоял Максим Пахомыч Дубенко, круглый и ладный, похожий на Деда Мороза розоволицый старичок с такого же цвета лысиной на голове. Он произнес рассудительным тоном:

— Раздели, вот и голый.

— Да что тут гадать! Из Ящеров его принесло! — тут же вставила Зинаида Михайловна, его супруга, и с этими словами обернулась к травянистому склону.

К реке спускался батюшка Власий. Из запоя он так и не вышел — это прихожане могли понять еще издали по его походке. Медленно и с великим трудом он сошел вниз и обвел осоловелыми глазами собравшийся люд:

— Откуда приплыл?!

Сначала вопроса не поняли. Потом Геннадий указал в направлении против течения.

— Ты, ловец человеков, ступай домой! А мертвые пусть сами хоронят своих мертвецов! — молвил святой отец с тем гонором, какой, бывало, просыпался в нем во хмелю, и ткнул перстом Геннадию в грудь. Тот отступил на шаг, почти в воду.

Ногой в летней туфле отец Власий попытался столкнуть утопленника вместе с сетью в реку, но не рассчитал своего движения, споткнулся о труп и сам оказался в воде. Геннадию с Прилуцким пришлось лезть за ним.

Спустя минуту Власий в мокрой рясе сидел на траве и смотрел на мелкие волны. Купание, кажется, пошло ему на пользу. Когда на берегу оказались двое оперуполномоченных из Псковского уголовного розыска, он поздоровался с ними уже своим обычным трезвым голосом.

Полицейские были те же, что в январе приезжали к ним в Малые Уды искать Юрку Семенова. Лысый майор после приветствия еще раз с любопытством поглядел на мокрого священника, но не стал задавать ему вопросов.

Вдвоем с молодым напарником они перевернули труп на спину.

— Шкарин, — сказал лейтенант с бородкой.

Майор кивнул:

— Похож.

Лицо покойника как вуаль покрывала рыбацкая сеть, глаза незряче глядели в вечернее небо над рекой. Не потрудившись опустить мертвые веки, майор, сидя на корточках, просунул руку в сеть и провел пальцами по начавшим высыхать волосам.

— Что там, Артем Игоревич?

— Рана. Тупой предмет.

Со стороны деревни донесся красивый звонкий крик петуха и словно послужил сигналом для Андрея Евстафьева, который покинул свое убежище под ивой и направился к полицейским. Только теперь Геннадий увидел, что шурин пьян.

— Из Ящеров он приплыл. Каждое новолуние у них обряд, людей в жертву приносят. Зимой я сам к ним на пристань лазал!

— Вы видели убийство? — лысый майор поднялся с корточек и уставился на рыбака.

— Не видел, и что? — Андрей возбужденно задышал сивухой на оперов. — Они ящерицам живых людей скармливают.

— Каким еще ящерицам?

— Черным. Вот таким, — чтобы показать длину, Андрей рубанул ладонью себе по плечу.

— Не слушайте его, Господи, пьяный он! — шумно влезла в разговор Мария и обернулась к брату: — Коли скармливают, что ж этот целехонький?! — с этими