Далеко за лесом - Екатерина Каграманова Страница 13

– То есть она пришла и говорит: «Лиззи, мы садимся пить чай». А вы такая: «Приятного аппетита». А ваш чай стоит на столе уже минут… Сколько? Пятнадцать? Больше? Полчаса?

Лиззи еле сдерживалась.

– Я не знаю, и что?

– А потом она вышла и вы стали пить холодный чай?

– Да, стала.

– А Эми – ваша подруга?

– Нет, не подруга, но у нас нормальные отношения.

– А вы любите холодный чай?

– Нет, не люблю.

– Ну это же гадость! Тогда почему вы не попросили, чтоб она вам принесла свежий? Можно же было сказать: «Слушай, чай просто льдом покрылся. Принеси мне горячего, пожалуйста». Тем более у вас нормальные отношения.

Лиззи глубоко вдохнула.

– Мне не хотелось гонять ее.

– Что значит «гонять»? Вы же это каждый день делаете, так? Раз вам нельзя из комнаты выходить, когда ребенок там?

Няня помолчала и ледяным тоном повторила:

– Мне не хотелось ее гонять. Это что, преступление – пить остывший чай?

Шулль медленно ответил:

– Ну что вы, нет, конечно.

Он обратился к Майе:

– Ты хочешь еще о чем-то спросить?

– Не-а.

– Лиззи, вы можете идти.

Глава 15

Франк, кряхтя, облокотился на стол. Непонятно, что все это значило, но Лиззи явно вышла из себя. Девчонка задавала совсем новые вопросы.

– Чего ты прицепилась к этому чаю? Думаешь, это важно?

Майя презрительно фыркнула:

– Она ее подставила между делом.

– Как это – подставила? Она просто рассказывала, как было дело.

– Не знаю. Мне показалось, она нарочно обращала внимание на эту Эми – что вот, она заходила. Это называется «подставила». То есть «может, это она и подсыпала мне чего в чай. Но я такого не говорила».

– Подставила, значит. Ну и словечко. – Франк только хмыкнул.

Он потянул к себе ее записи.

– Что это вообще такое? Ты же сказала, что будешь записывать!

– Что тут записывать? У вас же это все уже сто раз в протоколах, небось, есть.

– То есть ты все это время рисовала меня?

– Ну и что? Какая разница? Рисование – творческий процесс, высвобождает некоторые зоны мозга, которые до этого не использовались.

– Откуда ты всего этого набралась?

Майя прикусила язык.

– Учитель рисования рассказывал.

– Но ты прекрасно рисуешь. Это хороший портрет, хоть я, конечно, вышел похожим на бульдога. Ты можешь стать художницей.

– Спасибо, только я уже год как не занимаюсь.

– Почему?

– Не знаю. Надоело.

– Как это надоело? У тебя же талант. Значит, надо работать.

Девчонка обернулась к нему. В желто-карих глазах блеснул огонек:

– Вы прямо как мой папа. «Если берешься за дело, доводи его до конца. Иначе это бестолковая трата времени!» – передразнила она.

– Ты не дерзи! Папа твой прав.

– В чем прав? У него всегда все по правилам. Что бы ни произошло, правила важнее всего. Я его никогда небритым не видела, что бы ни случилось. Всегда все по струночке. А я не такая! Я что, должна делать все, что у меня хорошо получается? Так я разорвусь тогда! Я ужасно талантливая, представляете! Пять лет занималась… в общем, спортом. Вот рисовать училась. Сочинения в школе пишу хорошо, учитель говорит – талант! Я что, должна всем этим заниматься? Я просто пробую. Мне интересно! Если надоедает – бросаю. Что не так?

Шулль вздохнул. Ему это было непонятно.

– Ладно, не кипятись. Ты молодец. С этой Лиззи – прямо молодец!

Майя, против воли, заулыбалась.

– Ну что, я думаю, теперь самое время поболтать с Эми. Узнаем у нее, зачем же она заходила к Лиззи и о чем с ней беседовала.

Но с Эми поболтать не вышло.

Франк еле сдерживался, чтобы не наорать на эту глупую курицу Аманду.

– Госпожа Мейер, я не понимаю, вы в своем уме, уж простите за выражение?! Как вы могли отпустить горничную? Я ведь объяснял, что все должны оставаться здесь! – Он задыхался от возмущения, лицо опасно покраснело.

Аманда Мейер старалась сохранять спокойствие:

– Эми уволена. Я не могла терпеть ее присутствие в доме.

– Как это уволена? Я хотел ее допросить! Как я могу найти вашего младенца, если вы мне палки в колеса суете?

– Похищение тут ни при чем. Я просто не хотела, чтобы она тут оставалась!

– И где она сейчас?

– Не имею представления.

Полицмейстер со злостью стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

– А что сделала Эми? – подала голос Майя.

– Это не важно. Я уже сказала, к похищению это отношения не имеет.

– Да вы точно рехнулись! – Франку было уже все равно. – Это не вам решать, имеет или не имеет. Рассказывайте все!

– Хорошо! – Аманда помолчала. – Она украла кое-что дорогое.

– Что за вещь? – заинтересовалась Майя.

– Не важно. Просто нечто дорогое и очень ценное.

– Мне интересно. Какая вещь? И откуда вы знаете, что это она украла?

– Я неточно выразилась. Она не украла. Она пыталась украсть. Я застала ее за этим и уволила.

Франк Шулль выбрался из глубокого кресла, что с его комплекцией потребовало времени.

– Вот что, госпожа Мейер. Не знаю, как мы с вами будем работать дальше. Вы тут хороших дел наворотили. Сейчас я уеду на время, потом вернусь. Уж будьте любезны, больше никого не увольняйте до моего возвращения.

Он махнул Майе, приглашая ее следовать за собой. У выхода тихо сказал:

– Надень капюшон.

– Зачем? Мне не холодно.

– Просто надень, и все.

Майя хмыкнула. «Понятно. Потому что я так сказал».

Глава 16

По дороге к полицейскому участку Франк не мог сдержать возмущения:

– Глупая, бестолковая… – Он не мог подобрать слов. – Как же так можно?

Майя спросила:

– А как вам кажется, она врет или нет? Когда она говорила про кражу, смотрела вверх вправо. Жалко, я забыла, влево или вправо вверх смотрят, когда врут.

– Чего?

– Ну, есть такие исследования. Человек, который говорит правду, смотрит влево вверх, а который врет – вправо. Или наоборот, я забыла! Жалко! Все зависит от того, какой участок мозга задействован. Работа воображения, понимаете?

– Слушай, – Франк серьезно посмотрел на нее, – давай заканчивай эту бодягу про мозг. Ты меня пугаешь. Ты кто вообще такая?

«Вот дура-то! Сказали же, не привлекать внимания».

– Да забудьте. Я просто много читаю. Все, расслабьтесь, не знаю я больше ничего про мозг. Можете считать, что у меня его нет.

Полицмейстер покачал головой. Нет мозга, значит.

В участке у него была куча дел. Майя вертела головой, наблюдая за полицмейстером. Оказывается, он ничего не забывал. Сначала наорал на своего зама, который не смог поставить охрану у северных ворот. Зам оправдывался: там дежурил Ларс. Позвали Ларса. Это был высокий худой парень с