Рубеж отхода - Марко Клоос Страница 5

———

«Проверьте все костюмы», — объявляет лейтенант. «Мы готовы к работе. Прошу проверить оружие».

Мы все направляем винтовки на диагностическую цель на переборке, а компьютеры передают управление по беспроводной сети. У всех новые винтовки М-80, которые также являются специализированным оружием для борьбы с ланкийцами. Старые винтовки М-66 с игольчатыми поражающими элементами всё ещё на вооружении, но используются только против китайско-российских. Маленькие вольфрамовые иглы, выпускаемые из М-66, малоэффективны против крепкокожих ланкийцев, поэтому новые винтовки стреляют двадцатипятимиллиметровыми патронами двойного назначения – сверхплотным урановым сердечником, дополняющим взрывчатое вещество. Скорость, необходимая для того, чтобы сердечник пробил шкуру ланкийца, означает большой расход безгильзового пороха, что, в свою очередь, создаёт чудовищную отдачу. Это также означает, что новые винтовки представляют собой вертикально расположенные двухствольные винтовки без магазинов, поскольку импульс отдачи настолько силён, что автоматическая стрельба несколькими выстрелами была бы непрактично громоздкой и тяжёлой. Поскольку в ружье всего два патрона, новые винтовки практически бесполезны против SRA, но они весьма эффективны против Lankies.

«Ладно», — говорит лейтенант, когда мы заканчиваем последнюю проверку оружия. «Пошли, поразим этих больших уродов».

———

Разведывательная группа состоит из четырёх бойцов: лейтенанта Граффа, старшего сержанта Хамфри, сержанта Келлера и капрала Лавуа. Я – пятое колесо в этой конкретной повозке, но никто не против моего присутствия, потому что я ношу с собой рации, которые вызывают гром, если это необходимо. Мы все сбрасываем отдельные капсулы, чтобы быть уверенными, что вся команда не будет уничтожена, если пусковая установка неправильно рассчитает время нашего подхода и выпустит капсулу прямо на траекторию неконтактной мины «Лэнки». Артиллеристы хороши – вероятность катастрофического взаимодействия капсулы с миной при подходе составляет всего 1 процент – но двести вылетов означают, что этот конкретный набор кубиков придётся бросить двести раз.

Я пристегиваюсь в своей биокапсуле, похожей на высеченный из камня артиллерийский снаряд. Мины не срабатывают на небольшие инертные космические объекты, такие как астероиды, поэтому наши капсулы спроектированы так, чтобы быть их имитацией. Пока что они работают как задумано, но перед каждым запуском я волнуюсь, что именно в этот раз ланкийцы разгадают, как наши разведгруппы попадают на поверхность, и что моя капсула первой будет сбита с траектории новой обновлённой миной.

«Последняя проверка связи», — говорит лейтенант по командному каналу. «Замолчите, ребята. Дайте мне команду: «Давай/не давай».

Я слушаю, как команда отвечает на вызов лейтенанта, и добавляю свою собственную признательность, когда все остальные заканчивают.

«Эхо-5, принял и готов к запуску».

«Эхо-один, понял, старт готов. После этой передачи связь отключается, пока мы не окажемся в грязи. Увижусь со всеми на земле через тридцать. Эхо-один, выходим».

Я показываю стартовому технику, стоящему рядом с моим капсулой, большой палец вверх. Он отвечает тем же и закрывает крышку моей капсулы. Тут же включается система ночного видения моего шлема, чтобы компенсировать внезапную темноту. Здесь не на что смотреть, кроме гладкой внутренней поверхности крышки капсулы, поэтому я вручную отключаю визуальную связь, чтобы сэкономить заряд батареи.

Контейнер загружается в пусковую трубу с помощью автоматического механизма подачи. На данный момент я ничем не отличаюсь от любого другого боеприпаса класса «космос-земля» в погребах носителя, за исключением того, что я биологическое оружие, а не химическое или ядерное. Десять из 144 пусковых труб « Бесстрашного » переоборудованы для запуска биологических контейнеров, так что целый отряд может быть запущен одновременно. В течение следующих двадцати с лишним минут моя жизнь будет полностью в руках автоматизированных систем корабля — баллистического компьютера, который рассчитывает правильную траекторию для моего контейнера, чтобы пролететь через минное поле «Лэнки» и достичь целевой зоны, и пускового механизма, который выстрелит мой контейнер из трубы с идеальной скоростью. Один сбой в работе компьютера, один скачок напряжения или непредвиденный сбой в работе сети в неподходящий момент, одна неправильно расположенная десятичная точка в подпрограмме программы, и я промчусь мимо планеты в глубокий космос или буду рассеян в облаке органической материи в верхних слоях атмосферы планеты.

Хуже всего всегда момент перед самым стартом, когда тряска капсулы на карусели боеприпасов останавливается, и ты понимаешь, что теперь ты в ракетной трубе из титанового сплава, словно патрон в стволе винтовки. Это момент перед падением, последние несколько секунд перед тем, как электроспусковой механизм выстрелит капсулу в холодную тьму космоса, прямо в пасть орбитальной обороны противника. Как только капсула оказывается в пути, мой страх всегда немного утихает, но за несколько мгновений до запуска капсулы я всегда так напуган, что чуть не обделаюсь.

Пусковая труба гудит, когда активируется электрическое поле; раздается громкий свистящий звук, издаваемый воздухом, вырывающимся из разгерметизированной пусковой трубы, а затем меня вталкивает обратно в люльку, когда капсула вылетает из трубы с ускорением в восемь g.

Я всегда задерживаю дыхание во время запуска — это совсем несложная задача, учитывая тяжесть ускорения на моей груди, сравнимую с посадочной площадкой десантного корабля, — и позволяю себе снова вздохнуть только тогда, когда чувствую, что вес уходит, когда капсула покидает поле искусственной гравитации носителя.

Некоторые десантники во время спуска включают дисплеи на шлемах, чтобы вывести на экран тактический сигнал, на котором отображается точное местоположение их капсулы на запланированной траектории и точный момент ее прохождения через минное поле Ланки.

Я предпочитаю переждать в темноте. Я не хочу знать точное время своей возможной внезапной смерти. Если я врежусь в мину или кто-то выстрелит по моей капсуле своими метровыми бронебойными снарядами, я умру в мгновение ока. Если я выживу, то узнаю об этом по звуку перегретого воздуха, проносящегося мимо моей капсулы, когда я пролетаю через верхние слои атмосферы.

В течение следующих нескольких минут моя капсула проносится сквозь враждебный вакуум между носителем и планетой, и я нахожусь в полной изоляции — слепой, глухой, невесомый и чувствую себя самым одиноким человеком в галактике. Нечего видеть, нечего чувствовать, никаких ощущений, которые могли бы отвлечь от страха. Затем мою капсулу слегка трясет, и я слышу знакомый приглушенный рёв воздуха, проносящегося мимо внешней обшивки моего одностороннего полёта. Ещё пять минут, и раскроется главный тормозной парашют. Я упаду на странный и враждебный мир в 192-й раз за свою новую карьеру. В очередной раз я выиграл бросок против смерти и обманом проложил себе путь мимо скоплений противокорабельных мин, которые могут мгновенно превратить фрегат в металлолом.

Конечно, проникновение — самая лёгкая часть миссии. Я собираюсь ступить на планету, колонизированную ланки, и там есть много способов быстро умереть.