Газлайтер. Том 34 - Григорий Володин Страница 40

* * *

После разговора с Хаято я снова коснулся зелья за бортом и окончательно обесточил источник. Почти весь. Жрецы наверняка проверили моё состояние на выходе, и лучше было не подставляться. А ещё пришлось утилизировать отсечённые головы и тела — всё сжёг некротикой до последнего следа. Змейка упрашивала оставить хотя бы одну голову «на память», но улики оставлять нельзя. Энергопластыри я уже поглотил на яхте, по пути назад.

На следующий день Лена прочитала новость про инфаркт Хаято — сердце не выдержало у обесточенного чиновника. Села рядом, сначала молчала, а потом вместе со Светкой на пару принялась меня допрашивать. Ну а бывшей Соколовой вообще лишь бы только дай повод меня подоставать.

— Даня, ну расскажи, что произошло в храме! — взмолилась Лена, обычно тихая и сдержанная. — Я же видела, как этот Хаято уходил на своих двоих. Да, поседевший, да, вонял как канализация, но живой же и невредимый!

В ответ с моей руки вспорхнула пси-бабочка, коснулась Лены — и она застыла, ошарашенно выдохнув:

— Вау! Я испытала морской бриз на лице!

— А мне, а мне? — вскинулась Светка. — Я тоже хочу!

Свою бабочку бывшая Соколова тоже получила. Тут же вспыхнула, покраснела и сжала бёдра:

— Боже мой, Даня! Дошутишься — я же накинусь!

Я только хмыкнул и тут же снял излишнее возбуждение с блондинки, чтобы не доводить до греха.

— С вами никакие пси-костыли не нужны, — объясняю я. — Мидасий позволяет передавать любые ощущения напрямую. Ну а с Хаято я использовал пси-конструкторы нового типа. В такие конструкции я закладываю то, что хочу внушить жертве: образы боли, колики ужаса, чувство беспомощности и давящего отчаяния. На Хаято я всё это смешивал в разных пропорциях, экспериментируя, проверял, сколько он выдержит.

— А ментальные щиты? — тут же спрашивает Светка.

— Правильный вопрос, — киваю. — Нет, его ментальные щиты не ломались. Я их вообще не пробивал. Использовал миниатюрные пси-конструкты. Они не создают воспоминаний и не вмешиваются в мозг, но напрямую давят на нервные рецепторы. Ощущение ледяного холода смерти, ломаемых костей, падения в бездну — всё это я вложил в конструкции. Под таким давлением Хаято не выдержал. И тут ещё его обесточенный источник сыграл свою роль.

Я не стал говорить жёнам, что вдобавок ещё и слегка попытал Хаято, вытянув кое-какие подробности о закулисных играх в чиновничьем аппарате Японии. Сейчас это, может, ни к чему, но когда-нибудь такие сведения могут оказаться очень кстати. Всё же Япония никуда не денется — останется соседом, когда я получу Рю но Сиро. И будет не лишним знать, кто и какие карты держит на их политическом поле. Кстати, надо и родовой разведке передать информацию, пускай мотает на ус.

Хочется уже отправиться в Шпиль Теней. Свадьба на носу, да и вообще — я король Золотого Полдня, надо хотя бы изредка заглядывать к своим подданным и показываться им на глаза. Но тут снова раздаётся звонок на мобилу. Японцы, кто ж ещё! Все остальные давно перешли на связь-артефакт, межгород ведь бесплатный.

Неожиданно нарисовался младший Хаято, племянник скоропостижно помершего ками. И говорит он так, словно уже стоит на коленях:

— Прошу, дайме, я виноват так же, как и мой дядя! Но дайте мне возможность высказаться перед вами!

— Вы номером ошиблись, — холодно отвечаю я. — Я не дайме, я — король. Мы с вашим Императором уже пришли к консенсусу на этот счёт.

— Ваше Величество, прошу! Я обязан с вами поговорить — это вопрос жизни моего клана! Понимаю, что вас не касается его судьба, но обещаю: вы получите только выгоду.

— Такую же, как получил я от разговора с вашим дядей? — усмехаюсь. Он начинает сбивчиво причитать и извиняться. Я обрываю: — Ладно, не утруждайтесь. Прилетайте в Рю но Сиро. Я пока ещё здесь, и если вам так не терпится, то сегодня сможете высказаться.

Младший Хаято прилетает быстро — вон уже вертушка садится на вертолетную площадку. Сам он бледный, дрожащий, через пять минут сидит в моей гостиной и явно пытается не развалиться прямо на глазах. Специально заставляю его часок поволноваться в одиночестве. Пусть насладится изысканным чаем Венглада — у него всегда на особых полезных травах.

А в гостиную спускаюсь вместе с Леной. Школьная подруга, что теперь моя жена, прониклась японским этикетом — пусть ещё разок блеснёт им на публике. Порой она держится даже лучше, чем грациозная Гепара.

Хаято вскакивает и низко кланяется, спина у него будто ломается надвое:

— Ваше Величество, я виноват, я виноват…!

— Повторите это ещё тысячу раз, и, может, тогда я умру от зевоты. Таков ваш коварный план, Хаято-сан? Да вы весь в своего дядю!

— Нет!!! — восклицает японец, пристыженный. — Я бы хотел совершить сэппуку за весь этот позор… Но мой клан нуждается во мне. Только я могу помочь моим женщинам и детям держаться на плаву.

Вот ведь циркач, прямо с порога драму устроил.

— Садитесь, — хмыкаю, падая в кресло.

Лена рядом сидит идеально ровно, с холодным лицом. Я замечаю:

— Хаято-сан, я не требую от вас сэппуку, если что. Мне это даром не нужно — ни пользы, ни выгоды. Говорите уже, зачем пришли, и проваливайте.

Он с отчаянием выдавливает:

— Пожалуйста, Ваше Величество, войдите в моё положение. Я виноват и признаю это. Но мои жёны, матери и дочери не должны страдать из-за моих ошибок. Если вы не смилостивитесь, то конкурентные рода растерзают мой клан как стервятники.

— А с чего это вдруг?

— Мой дядя опозорился на Сэцубуне, а потом ещё и умер после беседы в Вечерней Хризантеме, храме Императора! Наш клан покрыт несмываемым позором, партнёры откажутся от работы с нами, а конкуренты используют все политические и финансовые рычаги, чтобы дожать нас.

— Жуть какая, — равнодушно бросаю. — Допустим, мне правда вас жаль — только допустим. Чего вы от меня-то хотите?

— Будьте должным мне, — затараторил Хаято, боясь, что я передумаю. — Звучит оскорбительно, но послушайте. Мой дядя опозорился в конфликте с вами и умер после разговора с вами. Все это знают. Если вы станете должны моему клану, это сможет уменьшить позор моего клана. Тогда нас не бросят все контрагенты. Мы сможем объяснить: да, опозорены, но так как вы будете у меня в долгу, значит, хоть чем-то