Рысюхин и пятнадцать бочек джина - Котус Страница 36

[1] Оляпка, или водяной воробей, птичка такая.

[2] Из анекдота. Встречаются два еврея.

— Ой, и что это все так хвалят этого Карузо? Шепелявит, в ноты не попадает, и вообще голоса нет.

— А вы слышали Карузо⁈

— Нет, но кое-что из его репертуара мне напел Шниперович…

Глава 15

Ночная пересадка в Орше мне не понравилась. Если в Могилёве и окрестностях выпал обильный снег, пусть мешавший передвижению, но хотя бы красивый, то здесь сеялась какая-то крупа. Будь температура воздуха не ниже нуля, а выше, то это получился бы, наверное, дождь, а так — не пойми что. И не снег, и не град, что-то среднее. При этом очень сыро, и сильный, порывистый ветер. Ко всему прочему — вокзал был закрыт, работала только ночная касса в маленькой комнатке с торца здания. При этом в комнатке, куда выходило окошко кассы, стоял могучий дух, состоящий из запаха махорочного дыма, прелых портянок и карболки. Настолько могучий, что я предпочёл ждать проходящий поезд Москва–Варшава на улице, встав с подветренной стороны здания вокзала. Опаздывающий, замечу, поезд!

В итоге такое ожидание разогнало сон, думал, что не усну до самых Смолевич. Но стоило выпить горячего чаю и согреться, как неудержимо потянуло в сон, прямо сидя чуть не отключился, пока проводник постель расстилал. Это ещё хорошо, что еду опять один в купе — начало марта ли причина, или недоступность первого класса, которым я повадился ездить, не знаю. А вот стоило лечь — и сон опять прошёл. Нет, спать хотелось, но уснуть не мог, в голову лезло всякое, в том числе полная дурь. В итоге вздохнул, сел в кресло, чтобы спокойно подумать над действительно полезными вещами. И что вы думаете? Не успел заказать чай, как опять стал засыпать. Снова лёг — и снова сон не идёт. После третьего цикла меня это взбесило так, что сон ушёл окончательно, вот только мысли остались вялыми и бессвязными. В итоге в Смолевичах на перрон вышел в таком состоянии, как в начале третьего курса было, когда нас всех практикой «придушили», только без магического истощения.

Чуть ли не впервые порадовался тому, что за рулём «Жабыча» сидел дружинник, самому управлять автомобилем не хотелось категорически, проще потерпеть. Но, к моему приятному удивлению, шофёр уверенно держал скорость около тридцати километров в час! Благо, дорога располагала: снегопада, как в Могилёве, не было, вообще на улице стояла отличная, как для конца первой декады марта, погода, но распутица ещё не наступила. Песок, которым посыпали дорогу зимой, протаял вглубь неё, сделав поверхность тракта пористой и шершавой, высокие снежные отвалы по обочинам просели, но и всё пока на этом. Надеюсь, рекордный прошлогодний потоп не повторится!

А вот дома меня наконец-то развезло и отпустило, настолько, что даже изнывающие по новостям жёны вынуждены были отпустить меня отсыпаться до самого обеда. Ну, а после обеда пришлось давать подробнейший отчёт. Идею пройти прослушивание у профессора Лебединского обе супруги восприняли, к некоторому удивлению, едва ли не с восторгом. По их словам, они соскучились по своему учителю, а тут такой повод не только навестить, но и поработать вместе. Даже выпытывание прочих подробностей отложили, чтобы обсудить то, как и когда смогут поехать. И поразительно быстро договорились о том, чтобы бросить Ромку и Катю на меня. Ну, ещё на няню и на кормилицу, конечно…

Историю с продажей песен исполнителям без передачи авторских прав обе они подтвердили, мол, слышали про такое. Даже конкретные суммы называли, вместе с фамилиями авторов и исполнителей, но оговариваясь, что это всё слухи. На мой вопрос — почему мне ничего не сказали, когда я собирался платить исполнителям за запись пластинки, только переглянулись растерянно.

— Я думала, что ты про сессионных музыкантов говоришь. А песни потом уже постоянным исполнителям отдать, когда они известными станут.

Ну, и ещё некоторые моменты всплыли из дальнейшего обсуждения, которые сводились ко всё тому же: мало иметь востребованный товар, нужно ещё иметь доступ к платёжеспособным покупателям и суметь его продать. Так что если бы мы взялись сами предлагать кому-то песни, особенно новые, ещё нигде не звучавшие, то выручили бы за них суммы, вряд ли оправдывающие суету и нервотрёпку. Хотя в тот год, когда заканчивал гимназию, за возможность заработать разом несколько тысяч рублей ухватился бы всеми четырьмя. Да что там «за несколько», даже за одну тысячу жилы рвал бы! Даже если бы речь шла о необходимости несколько месяцев мотаться по Великому княжеству и за его пределы.

Но я понял, что профессор ещё и таким образом «рассчитывается» за «Красавчика», повышая продажную цену остальных песен. С учётом того, что без него я бы вообще не попал на музыкальный рынок и Рысюху бы прославлением фамилии на этом поприще не порадовал, я всё ещё чувствовал себя в долгу перед Валерианом Елизарьевичем. Что бы там ни говорил сам Лебединский о том, что, якобы, чувствует себя грабителем со мною в качестве жертвы.

Вообще, всё зависит от точки зрения. С одной стороны, что-то кажется кругом, с другой оно же выглядит прямоугольником, а на самом деле это — бревно. Хм, так себе метафора получилась, если честно.

«Ага, и туповатая немного. Как бревно!»

«Спасибо, дед, ты всегда мне помогаешь и поддерживаешь!»

«Обращайся, чего там…»

А вообще, оказалось, что мне почти нечего делать! Нет, рутина была, но на то она и рутина, что все обязательные дела отнимали часа полтора в день. Будь у меня обычное имение, живущее на доходы с земли, как было в норме когда-то, то сейчас бы в разгаре была подготовка к посевной: проверка и ремонт техники, проверка семян и прочее тому подобное. У меня же никаких глобальных посевов не было! На Изнанке, там да, кое-что выращивалось, а будут ещё и ягодные плантации, но сейчас на изнанке первая половина января, всё стоит на глубокой паузе — кроме рыбаков, что всё же перешли на подлёдный лов. Но — не на Умбре, где он был всё ещё слабым, а на озере Верхнем, опираясь на новый купол, предназначенный пока для строителей моста, а потом для тех, кто будет заниматься изучением и освоением западного берега озера, так сказать, «брюха рыбы».

Чуть в стороне от течения лёд был толстый и прочный. И сразу пошли «новости» — в озере