Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский Страница 20

— Погоди-ка, — покачал я головой. — Мне кажется, я знаю, чем занимается Жаб.

Пас пристально посмотрел на меня, не в силах скрыть любопытства.

— Наркотики, — зловеще прошептал я.

У колодца кто-то включил насос, и мы вздрогнули от неожиданности.

— С чего ты взял? — недоверчиво сощурился мой товарищ.

— На этой базе охотники курят. Ты сам видел. И именно здесь Жаб затеял погрузку. Почему не в другом месте? Или ты допускаешь подобное совпадение?

— Неужели трава может быть такой тяжеленной? Сомнительно, даже если она прессованная.

— Ты забыл про собак, — мне не терпелось похвастаться своей смекалкой. — Если везешь из Европы наркотики, надо избавиться от их запаха. Иначе собаки на таможне подадут знак, они специально натасканы. Скорее всего Жаб упаковал наркотик в глубинные боксы, какими доставляют грузы на донные базы.

— Барракуда! — покачал головой Пас. — Я мог бы и сам догадаться!

— Похоже, мы влипли. Если это дерьмо всплывет на таможне, одним Жабом дело не ограничится. Нам тоже завернут ласты, как соучастникам.

Возможно, я слишком сгустил краски. Зная трусоватость Паса, можно было обрисовать ситуацию помягче, а лучше вообще придержать язык. Но сказанного не вернуть — мой товарищ стремительно побледнел и плотнее сжал губы.

— Не дрейфь, — запоздало спохватился я.

— Все нормально, — с ледяным спокойствием ответил Пас. — Но нам надо думать, как из этого выпутываться.

— А чего тут думать? — пожал я плечами. — От нас ничего не зависит.

— Это всегда ложное ощущение, — в голосе Паса прозвучала нравоучительная нотка. — Человеческой воле подвластно гораздо больше, чем многие считают.

Таким заходом он меня здорово озадачил.

— Ну и? — пристально глянул я на него.

— Пока не знаю, — признался приятель. — Ты пойдешь умываться?

— Вода небось ледяная, — скривился я. — А что?

— Мы скоро поедем, наверное.

Мне пришлось привстать, чтобы увидеть солнце через открытый люк. Действительно, оказалось около десяти часов, именно к этому времени Жаб приказал Рипли явиться в штаб. У меня сердце забилось чаще — стало ясно, что вот-вот нам предстоит снова тронуться в путь, и на этот раз уже прямо в Атлантику. Такое ощущение бывает в поезде, когда тебя провожают родственники и уже сказаны все напутствия, а вагон никак не может тронуться с места. Сердце стучит и бьется: “Скорее, скорее!” — потому что ты уже там, в пути, а родственники все еще маячат за пыльным окном. Так было, когда пацаны, Леська и мама провожали меня в учебку. Я впервые должен был ехать куда-то с чужими, совершенно не знакомыми мне людьми, меня распирало от открывающихся возможностей и от ожидающих впереди приключений, а мама с друзьями все стояла и стояла на перроне, словно якорь, не дающий поезду тронуться. Я готов был отдать частицу собственной жизни, чтобы машинист поскорее привел состав в движение. Когда же под ногами наконец дрогнуло и перрон, медленно ускоряясь, пополз назад, я ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

— И что я такого смешного сказал? — удивился Пас, видимо, разглядев улыбку у меня на губах.

— Ничего. Просто в океан хочется дико. И жрать.

— Жрать мне тоже охота, — признался приятель.

Я достал из рюкзака полотенце, мыло и зубную щетку, выбрался из амфибии и направился к колодцу. Там гудел насос, а под струей, бившей из крана, угрюмо умывался тот самый “старик”, которому я вчера отдал деньги. Заметив меня, он вытерся полотенцем и закинул его на шею. Стойка у него была впечатляющая — руки в боки, ноги расставлены, глаза навыкате.

— Ты чего тут ходишь? — без предисловий спросил он.

— Умыться хочу.

— Офигел совсем? Пескарь мокроносый!

На этот раз я решил не сдаваться. Просто из принципа. Видно было, что охотник имел надо мной все преимущества — и в массе, и в опыте, и в напористости, но стыд за вчерашнюю слабость так распалил меня, что я готов был оказаться избитым, попасть в санчасть, а не в океан, только бы потом не прокручивать в памяти позорную сцену безропотной сдачи денег. Мне хотелось отомстить за вчерашнее.

— На себя посмотри, гимантолоф, — пренебрежительно фыркнул я и сжал в кулаке футляр с зубной щеткой.

— Кто-кто? — опешил “старик”.

Такого слова он, похоже, не знал, видно, не силен был в биологии глубинных существ.

— Гимантолоф, — спокойно повторил я, выпучил глаза и похлопал ресницами.

После такого оставалось только драться. Сердце в моей груди застучало быстрее, разгоняя насыщенную адреналином кровь, волосы на руках вздыбились, а кожа похолодела и покрылась мурашками. В таком состоянии я мог сразиться с не очень большим кашалотом, правда, выиграл бы схватку все равно кашалот. С охотником исход драки был не таким предсказуемым, хотя, если честно, у меня было мало шансов выдержать напор “старика”. Но я не хотел проиграть морально. Никогда больше. Ни при каких обстоятельствах.

— Эй, Заяц! — раздался у меня за спиной незнакомый насмешливый голос. — Опять деньги с салаг трясешь?

У меня на глазах противник словно сдулся, поник и даже сделался ниже ростом. И глаза его показались мне не такими уж выпученными.

— А ну отвали от него, дебил! — повторил тот же голос.

Я не понял, кому предназначалась последняя фраза, мне или Зайцу. Продолжая сжимать в кулаке футляр со щеткой, я шагнул влево, чтобы в случае чего защитить спину кожухом колодезного насоса. Мне хотелось понять новую расстановку сил, но я опасался оглянуться даже на миг, чтобы не потерять Зайца из виду. Страх накатил на меня с новой силой, накрыл с головой.

— Не дрейфь, салага, — снова донеслось до меня. — Это же Заяц, дурачок местный. У него только вид грозный, а на самом деле его и воробей с ног собьет.

Я скосил глаза и разглядел троих незнакомых охотников, двое из которых были люди как люди, а третий поразил меня азиатской внешностью. Представителей этой расы на Земле