Беглый в Варшаве 2 - Азк Страница 37

— Я тебе говорю, если в Лас-Пальмасе будут местные, лучше вообще рот не открывай. А то скажешь что-нибудь про «учения», потом будут тянуть с нас жилы.

Второй хмыкнул:

— Что ты переживаешь? Все туристы как туристы. Особенно мы.

Инна перехватила мой взгляд и едва заметно кивнула. Мы оба всё поняли.

— Ну, если нас и будут везти на какую-то секретную базу, — сказала она, — то пусть хотя бы кормят не хуже чем здесь.

— С чего, ты это взяла, дорогая?

— Костя! Я что полная дура, по твоему?

По пути обратно в каюту мы прошли мимо группы из пяти-шести человек, обсуждавших, где можно будет «при случае» сдать доллары. Один из них, с обветренным лицом и мосолистыми руками, сказал:

— Только тихо. Нам ещё до Гаваны дожить надо без приключений. Ты помнишь, что было с теми в Марселе?

Последовал небольшой гул. Я с женой ускорил шаг.

Нам не спалось, и мы решили прогуляться по всем открытым палубам. Наконец, мы остановились на корме, разглядывая воду за бортом, где к нашему великому удивлению рассмотрели скопище мелких медуз вокруг корпуса корабля. Минут через десять забурлила вода под кормой, раскидывая в разные стороны это самое медузоидное поколе́ние, и корабль стал потихоньку отваливать от причала. Совершив какие положено манёвры, он стал выходить за пределы порта, а через пятнадцать минут мы вернулись в каюту.

Всё! Все страхи, что что-то сорвётся, в последний момент где-то что-то не сладится, остались позади. Мы плывём на Кубу, мы плывём в новый, яркий мир! За это и выпили по чуть-чуть и завалились спать. Но не сразу…

Проснулся по давней привычке в шесть утра и сразу же выскочил на палубу. Инну будить не стал — пусть еще поспит моя девочка. Было светло и солнечно от только что поднявшегося из-за горизонта солнца, а голубое и чистое небо предвещало отличную погоду. Но самое главное — МОРЕ. Ласковое и синее. Огромное море во все стороны, без малейших признаков суши.

Свежий, прохладный утренний ветер приятно трепал волосы и пах чем-то терпким и солёным, как будто сразу несколькими стихиями — солнцем, водой и дальними берегами.

Не спеша обошёл все палубы, постоял на корме, с удовольствием глядя на широкий кильватерный след.

Пена за кормой ложилась ровной полосой, плавно изгибаясь вдоль курса, и завораживала своей однообразной, но мощной игрой волн. Где-то в глубине этой белой струи мерещилось продолжение корабля — будто бы он тянул за собой длинный шлейф воспоминаний и снов.

Потом я перешёл на нос и, перегнувшись через борт, стал смотреть вниз на белый пенный бурун от разбивавшейся волны. Мне даже показалось, что там в какой-то момент выскочил из воды дельфин.

Я замер, вглядываясь, но больше ничего не увидел — только блеск воды и тонкую радугу в мельчайших брызгах. Наверное, показалось. Или это просто море подмигнуло мне своим озорным глазом.

Первые сутки наш корабль шёл строго на юг, пройдя практически всё Чёрное море.

Погода стояла отличная — ровный штиль, лёгкая зыбь и тёплый ветер, напоённый весной. Мы почти не чувствовали качки, только тихий гул судна и ритмичное покачивание пола под ногами напоминали, что под нами километры воды.

Где-то в полночь мы должны зайти в пролив Босфор, на обоих берегах которого расположился Стамбул.

На палубе собралась целая группа — стояли молча, кто с фотоаппаратом, кто с чайной кружкой в руках. Я с женой поднялся к ним и мы остановились рядом с ними.

Стамбул сиял — огнями улиц, маяков, мостов и бесчисленных окон. Слева по борту — громада города, справа — тёмная громада Азии. А между всем этим — лента Босфора, узкая и полная таинства.

— Вон тот мост — Босфорский, — подсказал кто-то. — Его вон видно, как шлейф.

Я кивнул, не отрывая взгляда.

Под утро судно сбавило ход — спускали трап для лоцмана.

— Ну что, товарищ капитан, удачного вам плавания, — сказал турецкий лоцман по-русски с сильным акцентом.

Капитан пожал ему руку и передал неприметный свёрток.

— Как договаривались. «Столичная».

Лоцман засмеялся, прижал свёрток к груди и ловко спустился на катер, который тут же отвалил, оставив за собой пузырящуюся волну.

В Мраморном море, часов в десять утра ко мне подошла Инна.

— У нас пациент. Капитан связист. Хромает, как кентавр.

Глава 26

— Что у него?

— Похоже, скрытый перелом. Говорит что в Одессе при посадке в автобус он оступился и сломал какие-то сложные и тонкие косточки в ступне правой ноги. Идти самостоятельно он не мог, ему вызвали скорую помощь и отвезли в ближайший травмпункт. Понимая, что командировка на Кубу накрылась «медным тазом», он обратился к какому-то там врачу, и заплатил хорошие деньги за то, что тот ему быстро там сложил косточки, наложил тончайший гипс, заколол новейшим, импортным обезболиванием и это же обезбол продал ему на весь путь следования.

— Что он колол?

— Сказал, что сначала врач уколол ему промедол, а потом выдал пачку ампул баралгина и научил, куда и как колоть. Ещё добавил таблетки димедрола — «если начнёт тошнить».

— Ловко устроился, — я хмыкнул. — Но срослось всё плохо?

— Сильно похоже на это, определенно сказать нельзя, рентгена ведь нет…

— Представляю как на самом деле ему очень и очень больно.

— Мальчик не хотел чтобы его сняли с рейса.

Я сразу пошёл за своим медицинским чемоданом. Обычный кожанный кофр, только внутри не только склянки и бинты, а мой незаменимый помощник — портативный медицинский робот.

— Где он?

— В подсобке рядом с санблоком. Я его там уложила.

Помещение было совсем малипусиньким, только пациент и я. И это хорошо — не расшифруюсь перед Инной. Она сейчас подпирает стенку в коридоре — стоит на шухере.

Выключив сознание пациенту, мы приступили. Робот тихо заурчал, загорелись миниатюрные индикаторы сенсоров и датчиков. Через пять минут у нас была полная трёхмерная модель голени и подтверждённый диагноз: перелом малоберцовой кости в самой нижней ее части.

— Повезло тебе, — негромко сказал я капитану, который был без сознания. — Ещё пару дней — и всё бы срослось неправильно. А теперь будет, как новое.

Введя ему очень интересный коктейль, робот аккуратно поставил карбоновую шину под цвет кожи и активировал терапевтический лазер. На