Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР - Василий Высоцкий Страница 35

Я вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь и двинулся в сторону чердака. Уже оттуда перебрался на крышу соседнего дома и по-кошачьи начал красться подальше от места преступления.

Глава 15

Я перебирался по черепичным крышам в сторону Малостранской площади. Издалека увидел, что там собирается какое-то сборище и решил спуститься по одному из ближайших домов и раствориться в толпе.

Внутри клокотало. Всё-таки Ян оказался редкой сволочью. Впрочем, что брать с сына такого родителя?

Власовцы в самом деле принимали участие в майских событиях сорок пятого года в Праге, но…

Если взять за сравнение двух бугаев, встретивших в подворотне и собравшихся убить простого пешехода, то власовцев можно было сравнить с одним из двух, который кинулся на компаньона при приближении полицейских. Чтобы посодействовать доблестным органам в надежде на скидку и индульгенцию. Они в самом деле атаковали фрицев, когда чехи решили всколыхнуться и поднять восстание против фашистов.

Ещё бы — силы для освобождения Праги уже подходили. И речь не только о советских армиях. Уже с первого мая сорок пятого, когда к городу с запада двинулись американцы, а с востока — русские, в окрестных городках одно за другим вспыхивали антинацистские выступления. Пятого мая восстала и сама столица протектората.

Да уж. Миф о «спасении Праги власовцами» историками, и нашими и зарубежными, давно разобран по косточкам. Для отрядов РОА, бежавших в сорок пятом на запад в надежде сдаться союзникам, эта история была лишь попыткой выторговать себе индульгенцию. К пражанам примкнула всего одна их дивизия под началом Буняченко, но переломить ход боев против мощного немецкого гарнизона она была не в силах. Именно это и заставило восставших срочно звать на помощь Красную армию.

А едва власовцы прознали, что к городу на всех парах несутся подвижные части маршала Конева, они тут же бросились наутек — к американцам. Причем отступать им пришлось, отбиваясь от тех самых повстанцев, причем с помощью… немецких эсэсовцев. Вот такой вышла ирония: те, кому они вроде как помогали, в них же и стреляли.

Это и есть презрительная усмешка судьбы — сначала предали советскую армию, потом немецкую, потом чехов и всё равно нашли свой конец, сколько бы не метались туда-сюда.

Однако, память человеческая способна меняться в угоду политическим ветрам. Сегодня они дуют сюда, завтра подуют обратно, сдувая песок ушедших дней и нанося новый, «политически правильный». Пусть исторически и неверный.

В моём времени это продемонстрировано во всей красе. Ещё бы в Праге по воле городских властей был демонтирован памятник маршалу Коневу. И это при том, что монумент был установлен в восьмидесятом по инициативе самих горожан. Вместо памятника советскому полководцу-освободителю теперь решено увековечить память коллаборационистов из так называемой Русской освободительной армии генерала Власова.

Да уж. Это решение есть не что иное, как попрание самой элементарной логики. Ведь приговор бойцам РОА уже давно вынесен Нюрнбергским трибуналом. Многие из них были напрямую замешаны в массовой расправе над мирным населением и военнопленными. Эти злодеяния не имеют срока давности, и странно, что пражские чиновники ставят выше решения международного суда сиюминутную политическую конъюнктуру.

Хотя, чего странного? Если учесть, что треть вооружения нацистов были чешской сборки, то вряд ли стоит удивляться. И также не стоит удивлять тому, что Геббельс сделал запись в своём дневнике в сорок первом году: «Фюрер доволен достижениями чехов в военном производстве. Ни одного случая саботажа. Чешская продукция отличается качеством, годна к применению, надежна и прочна. Они проявили себя ответственными и усердными работниками».

И вот эти «ответственные и усердные работники» зачем-то собрались на Малостранской площади…

Издалека увидел трибуну. На ней находился какой-то серьёзный мужчина, что-то говоривший в микрофон. Я мало что понимал. Отчасти потому, что старался балансировать на доске крыши, и не сверзиться вниз.

Зато увидел то, чего не мог видеть тот самый вещающий серьёзный мужчина — фигуру за одним из выступов крыши. И эта фигура застыла с винтовкой в руках, прицелившись в сторону трибуны.

Я тоже замер. Налицо явный снайпер. Так как был не в форме, то не из военных, не из милиции. Значит, это…

Покушение?

И на кого же? Кто цель?

Может, сейчас аккуратно слезть вон через то окно, да и двинуться по своим делам? А что? Снайпер меня не слышит, не видит. Тихонько смыться, а уж пускай чехословаки сами разбираются со своими проблемами.

И в это время я услышал, как говоривший громко провозгласил:

— Првый таемник комунистицке страны Густав Гусак!

К трибуне начал подниматься седовласый человек в тёмном костюме. Снайпер напрягся и прицелился. Мне показалось, что даже затаил дыхание.

Ни хрена себе, так вот кто был целью?

Ну уж нет, фиг ты угадал, неизвестный товарищ! Я к Гусаку относился нормально. И он подходил для реформистского настроения, которое будет задвигать Шелепин. Так что его смерть вовсе не входила в мои планы.

Я аккуратно вытащил из крыши плохо закреплённую чешуйку черепицы и тоже прицелился. Дыхания не стал задерживать, а размахнулся и что было силы запустил в короткостриженую башку снайпера.

И тут же, не дожидаясь результата, рванул вниз по скату, подняв на всю округу треск и грохот. Снайпер взвыл от неожиданности и боли, зашатался. Его винтовка беспомощно брякнула по черепице и со звоном полетела вниз. Следом за ней покатился и не сумевший удержать равновесие снайпер. На краю крыши он сумел зацепиться и повис на высоте четвёртого этажа.

С площади донеслись выкрики. На кого-то упали черепицы, на кого-то посыпался мусор. Бухнула упавшая винтовка. Зато на крышу обратили внимание. Заметили фигуру, которая болталась как листик на ветру. Кто-то закричал, кто-то зачертыхался.

Я уже проник на чердак и начал спускаться по лестнице вниз, когда с улицы донёсся женский визг, а следом раздались выстрелы. Неужели пытались сбить снайпера?

Впрочем, это меня уже не касалось. Я вышел из двери, быстрым шагом миновал арку и влился в толпу. Растворился среди людей.

Как и ожидалось — снайпера на крыше уже не было. Что с ним происходило, о том оставалось только догадываться, так как его тело было скрыто столпившимися людьми.

Густава Гусака уже не было ни на трибуне, ни рядом. Этого осторожного будущего генерального секретаря уже увели охранники от греха подальше. Люди из «Стаба» разберутся со снайпером и без меня. Мне же сейчас нужно было оказаться