Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый Страница 32

— Чему научать государя думаешь? — первым вопрос задал Артамон Сергеевич Матвеев.

Он не стал подчёркивать словами, что я слишком юн, но по нарочито вопросительной интонации это было вполне заметно. Да и вовсе настрой у присутствующих был таков, что нужно быстрее с меня посмеяться, ну и разойтись по своим делам.

— Арифметика, геометрия, история, география, немецкий и английский языки, русская словесность… — спокойно перечислял я предметы. — Военная тактика и стратегия, наука о податях и сборах…

Пока шёл, успел сообразить, как мне назвать экономику, чтобы было понятно.

— Будет тебе! За кого принимаешь нас? Не можно одному отроку всё сказанное ведать. А что взаправду затеял-то? — ударив кулаком по столешнице и грозно посмотрев на меня, спрашивал Матвеев. — Пошто мы здесь?

Да, со стороны всё это выглядело как бахвальство. Может, и не стоило называть такое множество предметов? Но ведь мы о правителе говорим, неужели я должен быть ограничиться таблицей умножения и падежами? Хотя и они нужны.

Было у меня и ещё одно предположение относительно образовательного процесса юного Петра. Точнее, почему он не был должным образом организован. И не нужно пинать только лишь на гиперактивность Петра Алексеевича, на его неусидчивость.

В знакомой мне реальности по всем фронтам победила Софья Алексеевна. Уверен, что если бы даже и озаботилась старшая сводная сестрица образованием Петра Алексеевича, то лишь так, поверхностно.

И вправду, зачем победившей в небольшой гражданской войне Софье Алексеевне умный младший брат, который имеет право царствовать намного больше, чем она? Вот и выходило, что учили государя от случая к случаю, без какого-либо серьёзного присмотра за этим процессом.

Нынче же Пётр Алексеевич остаётся у власти, скорее всего. И вряд ли станет достойным государем, если его обучает только лишь Никита Зотов. Тем более, что этот самый Зотов — уже почти пропойца. Ну или будет в будущем олицетворением алкоголизма.

— Я правду сказал. Не верите? Испытывайте! — резко сказал я, когда не только Матвеев высказался в пользу того, что время зря на меня тратят.

Как-будто бы заняты чем-то важным. Насколько я знаю, это только еще Матвеев работает, изучает нынешние законы. А вот что делают Нарышкины, не понять. Спят, с умным видом сидят в своих палатах. Или может заняты еще каким важным делом? Например… едят?

— С чего почнём? — спросил Матвеев, оглядывая присутствующих.

— «Символ веры» и «Отче наш» читай! — потребовал патриарх.

Ну, эти молитвы я знал. Вообще невозможно считать себя христианином, если не знаешь «Символ веры» и «Отче наш». Знал я и некоторые другие молитвы, хотя до эксперта теологии мне далеко.

Неужто патриарх решил задушить меня знаниями в области религии?

— Отче наш, Иже еси… — читал я молитву «Отче наш».

«Символ веры» прозвучал первой молитвой.

— О чём молвил Иисус Христос в Нагорной проповеди? — последовал следующий вопрос Патриарха.

И этот момент я также знал. Потому спокойно и рассудительно отвечал патриарху. Может быть, я недооцениваю свои знания по религии? Вот пока, что ни спросят — знаю. Да и уровень образования священников желает быть лучше.

Ну выучили батюшки наизусть порядок проведения службы и молитвы. Вот только больше половины священников — это необразованные люди, которые не умеют ни читать, ни писать. Естественно, у этих людей крайне узкий кругозор, замкнутый как раз выученными наизусть словами из Евангелия и различного рода житий.

У меня же было образование, прежде всего, классическое. В Высшую школу КГБ я попал не сразу, уже успев и отслужить, и проучиться три года на историческом факультете. Так что, может быть, и знаю кое-что. И могу отличить даже в исламе суннита от шиита. А патриарх может?

— Верно! — с явным недовольством сказал патриарх. — А вот в чём…

— Владыко, — перебил патриарха Матвеев. — Об ином спрашивать такоже нужно.

Патриарх проявил удивительное согласие с мнением боярина Матвеева. Договорились они, что ли, промеж собой? Получается, что два, если не врага, то явных противника сейчас объединяются против меня. Но такой бой я рассчитываю выиграть с самыми минимальными потерями.

— А скажи, в чём кроется обида данов и свеев? — спросил Матвеев.

— Из последнего что меж ними случилось? Швеция была в составе Дании, уния была разорвана… — и на этот вопрос я знал ответ.

Мне даже подумалось, что тут главное — правильно понять сам вопрос (как вот, например, кто такие «свеи»), а уж ответить я смогу. Более того, я даже упомянул про Стокгольмскую кровавую баню — массовое убийство датчанами сторонников шведского короля.

— Опосля такоже убийства были. Свеи завладели землями, кои своими считают даны… — показывал я свои знания истории.

В какой-то момент и сам Матвеев увлёкся, задавая мне всё новые и новые вопросы. В основном это касалось истории. Я ответил, кто такие крымские татары, что они считают себя наследниками Великой Орды. Возможно, даже и просветил сидящих напротив людей, рассказав про историю Крыма — кто жил там испокон веков и какие народы сменяли друг друга на этой земле.

Последовали вопросы про Речь Посполитую. Пытались подловить меня на вопросе о Китае. Но в итоге сами заслушались этой занимательной политологией.

— Где же научился ты немецкому языку? — спрашивал меня боярин Языков.

И это был уже который вопрос на немецком же наречии. Языков сам так себе владел языком, но, как видно, считался знатоком.

— Многое из того, что я знаю, — отвечал я на немецком же, — это знания моего отца. Он мне передавал их, я сам читал книги. Учителей из Англии и Голландии нанимал мне. Вот и какой есть, такой учёностью и обладаю.

Ну а на кого мне еще указывать? На отца. И могли бы, конечно, проверить, так ли это. Но зачем? Не двадцатый век с его шпионскими играми.

— Ну то ладно, — не унимался Матвеев, который, видимо, поставил перед собой цель заткнуть меня, выскочку, и для того готов был выспрашивать хоть до рассвета. — А что это ты говорил про сборы и подати?

— Ведаю я пути, яко казну почать наполнять. И что потребно сделать, кабы порядок был в казначействе, — позволив себе даже немного высокомерности, сказал я.

— И как же? — Артамон Сергеевич начал ухмыляться, развёл руками,