Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый Страница 31

Кое-кто из моих стрельцов разразился хохотом. Было понятно, что они прекрасно знают, о ком сейчас говорит этот большой человек. Было бы странно, чтобы прозвище не распространилось моментально, в том числе и среди моих союзников. Оно красочное, образное, сразу рисует картину этакого людоеда. И видно, что не всем претит подчиняться Кровавому Полковнику.

Нет, нужно срочно менять такое прозвище. Найти людей, которые будут распространять другое. Например… Наставник. Хорошо? Хорошо-о! Но для этого нужно уже начинать наставничать государю. Надеюсь, что до вечера вопрос со мной всё-таки окончательно решится: стану уму-разуму учить Петра. Чтобы он стал ещё более Великим.

— Я и есть тот, которого ты называешь Кровавым Полковником, — сказал я.

Потом демонстративно вложил шпагу в ножны, пистолет засунул за широкий новый пояс. И… не сразу подошёл ещё ближе к Горе. Из-за резкого движения пистолетом из пояса выпали несколько писем. Пришлось срочно их подбирать. Ещё не хватало, чтобы кто-то, кроме меня, читал всё это… всё это предательство.

Наконец, подал руку гиганту, и он протянул мне свою лапищу в ответ. А потом мы и обнялись.

— Хрусть, — затрещали мои кости.

А ведь я не маленький и не низенький, и поди ж! Такое вот братание человека и орка.

— Пушку зело жалко! — расцепив объятия, сказал Гора.

— То-то да! — поддержал я большого человека.

Хотя для меня и вовсе непонятно, как они такую махину, которую должны бы тянуть не меньше шести коней, умудрились затащить на плот. Ну, об этом мы ещё успеем поговорить. А уж после сюжет обязательно обрастёт сказочными подробностями и уйдёт в разряд солдатского фольклора. По справедливости и для радости за душевных разговоров бойцов за костром.

— Сотник, — обратился я к командиру, который был ответственен за этот участок обороны. — Отряди стрельцов, дабы собрали ружья. Отведи… Дядьку моего, сотника Никанора, ведаешь?

Сотник кивнул. Опять же, даже армейская речь нынче не поставлена, ведь четкого ответа я не получил.

— Вот к нему для дознания и отведи всех! — сказал я и обратился к Горе. — Зовут как?

— Сидором кличут, Мартыновым сыном… ещё Волотом прозывают, — ответил Гора.

У меня внутри будто бы засаднило. Не удержался и даже скривил лицо. Понятно, что «волот» в славянской традиции — огромный человек. Что это прозвище более чем подходит стоящему напротив гиганту.

Но, чёрт возьми, я ведь только что думал о том своём боевом товарище из прошлой жизни…

Я ещё раз посмотрел на Гору, понимая, что Волотом называть его не буду. Не смогу тогда спокойно думать. Нет, лицом он совсем другой, да и глаза у Горы голубые. А вот у моего боевого товарища были карими и, от мамы, бурятки, слегка раскосыми.

— Ты будешь при мне, — с трудом выдавил я и.

Вновь, как и во время похорон отца, на меня накатила грусть. Тут, в новой жизни, уже случилось немало, и всё казалось, что нет времени для рефлексий и ностальгии. Видимо, для воспоминаний время всегда найдётся.

Вместе с Горой за полтора часа я обошёл весь юго-восточный участок кремлёвской стены. Наблюдал за тем, как бунтовщики готовятся к штурму.

Во-первых, они обложили крепостные стены так, что теперь, нам прорываться к усадьбам, дабы пытаться сберечь боярское добро, можно только с большой кровью. Причём с двух сторон. Тут и телеги стоят, и где-то раздобыли небольшие мортирки, бить из которых по кавалерии — самое то. И стрельцы, наконец, выглядели организованными. Не замечал ни пьяных, ни праздно шатающихся.

Во-вторых, было видно, что некоторые дальние деревянные строения разбираются и перевоплощаются в какие-то конструкции. Скорее всего, в лестницы, шиты.

Ну и в целом витало какое-то в воздухе напряжение. Если ещё утром и у меня, да и у других командиров преобладал азарт, то сейчас почти все лица были суровыми и хмурыми.

Точно не сегодня будет штурм. Но вот завтра — весьма возможно. Да и дата завтра… Годовщина убийства, ну или смерти по неосторожности, царевича Димитрия Иоанновича. Того самого, именем которого прикрывались лжедмитрии во времена Смуты. Очень символично. Возможно, бунтовщики используют дату в своей пропаганде.

Забавно — пока Гора маячил у меня за спиной, и приказы доходили быстрее. До этого мне нужно было всё произносить строгим голосом, хмурить брови да требовать. А сейчас я говорил со всеми сотниками и десятниками спокойно, без надрыва. Примечаю, как уважительно и, порой, со страхом смотрят все на Гору. Немало было тех, кто его узнавал.

— Утомился шукать тебя! — с претензией сказал тот монах, что ночью отведал моего «кунг-фу».

— На одном месте сидеть не буду, когда такие дела. Что же надо? — спросил я.

Архип посмотрел на моё сопровождение и весь как-то скуксился. Может быть, думал, что получится со мной поквитаться? А рядом с Горой и смотреть-то страшно на меня лишний раз охально, не то что вступать в бой.

— Владыко ждать тебя будет. Бояр позвал. Испытывать станет, — сказал Архип.

Я уловил какую-то надежду в голосе боевого монаха. Видно, ожидает, что я провалю свой экзамен. Уверен, что такие надежды питает и патриарх. Да и не только он. О своих намерениях стать наставником для государя я заявлял и в присутствии бояр, того же Матвеева. Так что легкого экзамена не будет.

— Добре, уже иду! — сказал я и направился в сторону красного крыльца.

От автора:

Попаданец в 19 век от Дмитрия Иванова

Ещё сегодня ты обычный комерс в Российской глубинке, а завтра ты дворянин, владелец деревни, земель и крепостных, одним словом барин

https://author.today/work/421381

Глава 11

Москва. Кремль

14 мая 1682 года

Высокая комиссия встречала меня в той же комнате, где раньше находил себе приют так называемый Антикризисный штаб. Правда только лишь мной называемый и то в мыслях, но Антикризисный же. Теперь я считаю, что часть полномочий антикризисного комитета переместилась в другое место. А именно — в соседнюю с моей спальной комнату.

Здесь присутствовали многие. Была царица, Матвеев, Языков — наверное, как один из весьма образованных людей, который в том числе и языками владел. Присутствовал также старик, дед Петра Алексеевича. Ну и куда же без патриарха и его помощника, отца Иннокентия. Ну и еще один человек присутствовал. Нынешний учитель Петра, Никита Зотов.

Все смотрели на меня, как на недоразумение. Как на человека, который, и без того