Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин Страница 31

— В таком случае, мы хотели бы обратиться к тебе с просьбой. Назови наш город Сингапуром…

Генерал застыл на месте. А потом по-новому взглянул на своих солдат. Неожиданно он заметил то, чего упорно не видел раньше: ностальгическую тоску. Не все, но многие помнили счастливые времена на маленьком, зато богатом острове. Годы эти воспоминания только приукрасили. Забылся первый голодный год, забылась подлая осада. Или жуткая жара пополам с духотой, которая сопровождает жизнь на этом острове почти круглый год.

Нет, они все помнили лишь яркое солнце, теплое море, спокойную жизнь в фортах при большом жалованье. И яркие победы над жалкими врагами.

«Они хотят привнести флёр этого прошлого в свою настоящую жизнь, — с теплой печалью посмотрел генерал на своих солдат. — Нельзя, конечно, в этом отказывать… Но и делать так тоже не стоит. Нельзя, чтобы город, который должен стать символом новой жизни, ежедневно напоминал им о старой…».

Наполеон задумался.

— Да, друзья, — улыбнулся он, наконец. — Понимаю. С тем маленьким островком у многих из нас связаны яркие воспоминания. Мы все были моложе, кровь наша кипела сильнее, а жизнь казалась яркой и безоблачной. Но разве все из нас, Токеток, помнят это? Сколько людей присоединилось к нам уже на Цейлоне? А ведь это основа твоей паствы! А есть еще мерина с Мадагаскара, бимбаче, гуанчи с Канар… Опять же: раньше тоже были веселые деньки! На Формозе, на Тиндее… Знаете, я никогда не задумывался над тем, что это всё объединяет. А сейчас мне пришло в голову: это всё острова! С самых первых дней на далекой Цусиме мы жили, строили, сражались и побеждали на островах. Много было этих островов, и каждый из нас помнит что-то своё…

Офицеры мягко улыбались. Теперь уже каждому было что вспомнить.

— Давайте назовем наш город — Остров. Каждый вспомнит свой остров: кто-то Сингапур, кто-то Тиндэй, кто-то Формозу. А в итоге новый город станет нашим общим островом.

Так и порешили: город будет зваться Иль. Пока неофициально, ну, а как построится, да как вернутся из похода остальные Пресвитерианцы — тогда и освятят город с помпой и раздачей подарков.

А уже на пути в Руан Наполеона со свитой встретила еще одна небольшая делегация. Впереди — Мэй на дестриэ (ему страшно понравились эти кони-чудовища, и он выпросил себе одну кобылу). Вокруг него — всего пара десятков человек, но генерал на миг встревожился: а вдруг в зарослях засада? Ушлый Полукровка чего-то испугался или успел найти здесь щедрых покровителей…

«Да нет, чушь! — осадил он сам себя. — Мы все тут еще чужаки, и Мэй такой же. Пока… По крайней мере, пока нам всем выгоднее держаться вместе. Да и Буцефалий мне ничего не сообщал. Только очередные финансовые махинации нашего жадного контрразведчика».

Скорее всего, соглядатаи Полукровки со стройки сообщили, что Ли Чжонму появился там. И, видимо, у Мэя имелись какие-то очень важные дела, что он поспешил навстречу.

Угадал, да не совсем.

— Сиятельный! — поклонился глава тайной службы, с трудом сползши с великанского коня. — О встрече с тобой просят несколько человек. Мне кажется, эта встреча будет для тебя небезынтересной.

— Прекрасно, — с облегчением улыбнулся генерал. — Поспешим же в замок!

— Эти люди не там, господин. По определенным причинам они не решаются войти в Руан.

«Послы от английского короля?» — вскинулся генерал. Но это он, конечно, размечтался. Чутьё сегодня его подводило с неприятной регулярностью.

…Крепкий низенький домик стоял глубоко в западном предместье Руана. Стоял наособицу, возле самой Сены, а за домом начинались малопролазные заросли. Еще не лес, но что-то похожее. Люди Полукровки полностью окружили дом, а Наполеону предложили войти внутрь. Он кликнул пятерку личной охраны и первым шагнул в темноту дверного проема, требовавшего кланяться — настолько тот был низок. Даже для азиатов.

По дальнюю сторону длинного дощатого стола сидели трое. Слева — гигант. Нет, «гигант» — слишком слабое слово для этого человекоподобного монстра. Даже сидя, он сутулился, потому что, казалось, занял всё пространство своего угла. Нельзя сказать, что его батюшка согрешил с медведицей. Нет, было полное ощущение, что грех из раза в раз совершали все его предки последние пять поколений.

Незнакомец справа в росте левому уступал немного, зато был на редкость худощав. Даже щеки ввалились, а глаза глядели из темных провалов. Зато плечи невероятно широкие (причем, правое заметно более развитее левого), руки длинные (развалились на весь стол), а ладони с пальцами — словно рубленые узловатые доски.

Между этими диковинами сидел самый невзрачный человек. Ростом не выше самого генерала, сутулый, с небольшим обвислым брюшком. Он единственный из троицы, кто брил бороду, правда, давно и очень плохо, так что его серое лицо было покрыто такой же серой разноразмерной щетиной. А еще — на лице места живого не было от бугристых, плохо заживших шрамов. Шрамы — короткие и длинные, они уходили на шею и под грязные свалявшиеся волосы. Верх левого уха также срезан и покрыт отвратительной коркой.

Именно этот самый невзрачный тип выглядел самым опасным. От него веяло ужасом, хотя, тот даже не пытался кого-либо пугать. Наполеон запоздало подумал, что пять стражников — слишком мало.

— Ваша Светлость! — шрамоносец с хрустом в коленях поднялся на ноги и неумело изобразил поклон. Голос его ожидаемо оказался сиплым, хриплым и пилящим воздух. — Всем сердцем рады… эээ, счастью нашего знакомства! Позвольте представиться. Я — Робер Драный Шаперон, этот одаренный мясом и жиром юноша — Кроха Гийом, а жертва вечного поноса слева от меня — Элиах Простак.

— Кто вы такие? — генерал быстро пресёк странное красноречие Драного.

— Мы — борцы с… как бишь, сказано в ваших листках? С английскими поработителями, Ваша Светлость! Как есть, борцы. Боремся много лет…

— Их тут называют бриганды, — шепнул Мэй Полукровка.

И Наполеон вспомнил. Наемники. Разбойники. Все, кто не прижился на военной службе, кто ушел с нее сам или был вышвырнут на обочину — все они уходили в леса Франции и дальше выживали, как могли. Бриганды кормились на многих дорогах этой многострадальной страны, но в Нормандии их было особо много. Несомненно, они сталкивались с англичанами (ведь именно англичане представляли власть в этом герцогстве), но основой их деятельности был банальный грабеж.

— Борцы, значит?

— Истинно так, Ваша Светлость, — Робер Драный Шаперон приложил руку к сердцу и улыбнулся так, что у главнокомандующего