Я уничтожил Америку 2 Назад в СССР - Василий Высоцкий Страница 28

Идиот и мудак!

И как же он меня бесит…

— Помогай нашим, а я с этими разберусь, — кивнул я Серёге и рванул со всех ног к верзиле.

— Ты куда? Жигулёв? Стой! — раздался окрик Веденеева.

Но разве меня остановишь?

Тем более, что пришло время откалываться от основной группы туристов. А это весьма подходящий повод. Сейчас надо напасть на этих полудурков, потом дёрнуть со всех ног долой.

Идиоты побегут за мной и оставят в покое выбирающихся из автобуса. К тому же люди из моей группы вроде все остались живы, а уже хорошо. Дальше разберутся без меня. Останусь в сердцах героем…

— Ты… сссука! — прохрипел верзила и замахнулся трубой.

Опустить он не успел. Я подпрыгнул и с разбега влупил ему ногой в грудь.

Удар пришелся точно в солнечное сплетение. Он ахнул, захрипел, и труба с лязгом покатилась по брусчатке. Я уже был рядом, не давая опомниться. Правый хук в челюсть, короткий, как щелчок тетивы арбалета. Верзила рухнул на колено, отплевываясь кровью и матом. Удар сверху по основанию шеи выключил грязнулю из настоящего.

— Бей русака! — заорал один из его подпевал, и вся троица рванула ко мне.

Именно то, на что я и рассчитывал. Я развернулся и пустился наутек, в темноту ближайшего переулка. За спиной раздались топот, тяжелое дыхание и дикая ругань. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди, но на душе было странно легко.

Переулок был темным, с арками и пошарпанными стенами. Я нырнул в первую же дверь, прижался к холодной сырой стене. Мимо, не сбавляя шага, пронеслись трое. Их силуэты мелькнули в дверной щели и исчезли в лабиринте.

Я перевел дух, прислушался. Крики и сирены у автобуса стали тише, заглушенные домами. Оттуда, из эпицентра случившегося, меня теперь не видно. План сработал.

Выбравшись из укрытия и оглядевшись, я двинулся в другую сторону, глубже в старую Прагу. Теперь я был один. Без группы, без Серёги, без надзора. Просто человек в чужом городе, с разбитыми костяшками и странным чувством свободы под рубашкой.

Где-то там разберутся с властями, вызовут посольство, будут долго и нудно что-то объяснять. А у меня своя дорога. Длинные руки, короткие разговоры. И точка, которую я поставил сегодня, оказалась не конечной, а всего лишь многоточием.

Я зашагал быстрее, растворяясь в улочках-закоулочках. Впереди была Прага, в кармане — паспорт и пачка крон. Этого пока хватит. На первое время.

Что делать дальше?

Дальше была проработана стратегия возникновения нового гражданина ФРГ Йоахима Мюллера. Мне надлежало появиться на Нерудовой улице, подойти к дому под номером пятнадцать и постучаться в квартиру восемь.

План был выверен до мелочей, как часы старого немецкого мастера. Но планы, как правило, начинают трещать по швам, едва успев родиться. Особенно в Праге. Особенно с русскими людьми.

Я уже сворачивал на Мостецкую, нацелившись подняться к нужной улице, когда из-за угла старой пивной на меня вышел патруль. Четверо. Народная милиция, или кто они там. Но вид серьёзный, а главное погоны и форма.

— Просимо доклады, — раздалась вежливая, но не терпящая возражений фраза.

Документы попросили. Я замедлил шаг, сердце застучало. Советский паспорт показать? Тогда возникнут вопросы — какого хрена я тут один шляюсь, без сопровождения туристического гида.

Йоахим Мюллер был у меня почти в кармане, но до того паспорта надо был ещё добраться. А ещё от меня пахло погоней, потом и дракой. На костяшках правой руки явственно проступала ссадина. Да и вид не очень презентабельный.

— Едну минуту, — буркнул я, делая вид, что роюсь в кармане, ища повод отступить в тень арки.

В голове пронеслось одно слово — бежать. Вправо, по узкому проходу между домами, там должен быть спуск…

— Хей! Стой! — раздался резкий оклик сзади.

Я обернулся. Из той самой пивной, пошатываясь, вывалились трое. И не какие-нибудь, а мои недавние знакомые. Те самые, что бежали за мной по переулку. Узнали. Благо, лицо верзилы с перекошенной от злобы физиономией было трудно не запомнить.

— То же он! То рустина! — заорал один из них, тыча в меня пальцем.

Патрульные насторожились. Их глаза теперь уставились сначала на меня, потом на них.

План «Мюллер» трещал, шипел и летел к чертям. Теперь было не до тонкостей. Только скорость. Только наглость.

— Засраны словаци! — рявкнул я, показывая на троицу патрульным. — Засраны словаци!

Я резко рванул не вправо, а влево — прямо на патрульных. Они инстинктивно расступились, и я проскочил между ними, услышав возмущенный возглас. Позади поднялся гвалт — патрульные схлестнулись с моими «поклонниками», пытаясь понять, кто есть кто.

Преследователи навеселе, а я неприглядного вида, да ещё как будто и побит. Любой человек из правоохранительных органов сведёт концы с концами. Вроде как словаки напали на чеха и поколотили его, а тот теперь убегает.

Сказать, что словаки не очень любят чехов, значит ничего не сказать. Да, они существовали друг с другом, но и только. Их объединили и заставили жить в одном государстве, но национализм никуда не делся. И вот на этом я и сыграл, создав панику.

Я бежал, не разбирая дороги, петляя, срывая с плеч гирлянды цветов с уличных лотков, пугая собак и котов. Преследователи быстро разобрались между собой. Гонка продолжалась.

Йоахиму Мюллеру пришлось отложить свой визит на Нерудову улицу. Сначала нужно было окончательно потеряться в этом каменном лабиринте, где у каждой тени была своя цена, а за каждым поворотом ждала либо ловушка, либо спасение.

Я нырнул в первую попавшуюся полуоткрытую дверь, вдохнув запах старого дерева, влажного камня и чего-то еще… Кошачьей мочой?

Тут пахло не очень. Зато можно было отсидеться, как делал это недавно.

Что-то Прага не так уж радужно меня встречает…

Стоило мне додумать эту мысль, как дверь резко распахнулась, а на пороге возникли преследователи. Всё-таки загнали жертву в угол, охотники хреновы.

Улыбаются, ублюдки!

Что же, бежать по квартирам и стучаться в двери бесполезно. Знал я по-чешски не так уж много слов и уже почти все их использовал. А русским вряд ли будут радостно открывать после того, как западные спецслужбы натравили чехов на русских. Причём, после Пражской весны чехи больше всего обижались именно на русских, а не на поляков, болгар или венгров с немцами. Сразу видна работа в отношении направленности негатива.

— Коньец тебе, руска! — сказал один из вошедших в подъезд.

— Может, по пиву и разойдёмся? — спросил я миролюбиво.