Меченый. Том 4. Точка кипения - Андрей Николаевич Савинков Страница 25

— Посчитаем, товарищ Горбачев.

— Заодно посчитайте возможность выноса части вредных производств из больших городов. Например, в Москве, я уверен, не место нефтеперерабатывающему заводу. И вообще — химии и металлургии. У нас тут под десять миллионов человек живет, неужели это обязательно — травить такую массу людей? У нас что, более подходящих мест нет?

— И что вы предлагаете, Михаил Сергеевич? — С дальнего конца стола подал голос Щербицкий. Для многих украинских городов вопросы экологии так же стояли максимально остро. Тот же Кривой Рог не раз и не два признавался самым грязным городом Европы. А с другой стороны, что удивительного, если там весь населенный пункт фактически построен между местом добычи железной руды и заводом, где из нее металл выплавляют. В отличие от Москвы, там как-то улучшить ситуацию будет максимально сложно.

— Во-первых, начать думать по-новому. У нас активно развивается городской транспорт, сейчас не тридцатые годы, чтобы подвоз рабочих к заводским цехам виделся большой проблемой. Поэтому имеет смысл начать процесс выноса производств, в первую очередь вредных, из центров городов. На окраины и вообще куда-нибудь прочь от густонаселенных районов. Опять же, если взять нефтеперерабатывающий завод в Капотне, никак нельзя его убрать подальше?

— Михаил Сергеевич, завод — не ларек с мороженым, его так просто в кузов не закинешь и не перевезешь на новое место, — по лицу Рыжкова было видно, как сильно он не хочет взваливать себе на шею еще и эту проблему.

— Я понимаю, — кивнул я в ответ, — но понимаешь ли ты, Николай Иванович, во сколько Союзу обходится повышенная смертность из-за плохого воздуха и питьевой воды? Я тебе хочу напомнить, что ты выступал как ярый приверженец антиалкогольной кампании именно с экономической платформы. Или что здоровье, потраченное на водку, чем-то принципиально отличается от здоровья, потраченного на дыхание всякой промышленной гадостью?

На это нашему председателю правительства ответить было нечего. И так понятно, что перенос заводов — это охренеть какой геморрой, но с другой стороны, мы же тут не за прибылью гонимся, а на государство работаем, а здоровье населения — это, с какой стороны ни посмотри, вопрос государственный.

Следующие пять часов — с перерывами, правда, чай не звери — мы попунктно определяли, что нужно сделать в первую очередь для повышения общего здоровья населения. Оказалось, что во многом первые шаги были уже сделаны. Антиалкогольная и антитабачная кампании активно внедрялись в жизнь, появление на заводах «антиалкогольных» рамок на проходных и массовое увольнение особо отбитых алкашей, любящих прибухивать прямо на рабочем месте, — даже на графике в общесоюзном масштабе это было видно — снизило количество происшествий, связанных с травмами. Так-то этот показатель и раньше снижался: в 1980 году от травм на производствах гибло 17 человек на 100 000 работников, в 1985 году этот показатель провалился до 14, а в 1986 он ожидался на уровне примерно 12,5. Тоже немало — в США, например, он болтался на уровне 9–10 человек на 100 000 работников, — но положительная динамика тут радовала.

То же самое с пропагандой спорта, медицинским просветом по телевидению, той же аэробикой, под которую «дрыгала ногами» немалая часть женского — а порой и мужского, но там зачастую совсем не ногами «дрыгали» — населения СССР.

— Я вот тут, товарищи, запросил справочку, — когда мы дошли до обеспеченности лекарствами, поднял неприятный вопрос я, — оказывается, Союз обеспечивает себя лекарствами только на 20%. 80% лекарств у нас импортные. Как так получается?

На самом деле с простыми базовыми таблетками больших проблем у нас не было. Аптеки хоть и не на каждом углу, как в будущем — никогда не мог понять, зачем их столько, — но есть, и таблетки в них продаются более-менее свободно. Во всяком случае, большую часть лекарств, с которой средний гражданин сталкивается в течение жизни, можно было купить свободно, без всякого напряга. А вот с продвинутой фармой — да, имелось отставание.

— Так, товарищ Горбачев, — это Бирюкова подала голос. С ней тоже еще нужно было обсудить, почему детская и материнская смертность в СССР выше, чем на Западе. Не в плане обвинения в плохой работе, а в том смысле, как это все исправлять. — Это же наше решение. Развивать только крупнотоннажную химию, а производство лекарств отдать союзникам.

Этот факт я как-то, признаюсь, упустил. Интересный, конечно, способ глобального распределения труда — почему было не отдать союзникам пошив одежды, без которого государство вполне может прожить, почему нужно было именно фарму отдавать?

Обсудили необходимость ускорения работ по разработке отдельных препаратов. Например, в США уже к этому времени начали производить вакцину от гепатита B, а в Японии активно тестировали вакцину от ветрянки. В Союзе с его мощной медициной, направленной именно на профилактику, эффект от них будет гораздо более глобальный. Вплоть до полного исчезновения болезней с территории страны.

— Хорошо, это все прекрасно, — когда проголосовали «за» подготовку постановления об усилении работ над перспективными лекарственными препаратами в СССР, я перескочил на другую тему. — В деле профилактики и диспансеризации мы сильны, этого не отнимешь. А что у нас по способам лечения, относящимся, так сказать, к высоким технологиям? Как там с программой трансплантации органов?

Благодаря моему «отческому пинку» данная отрасль медицины в СССР получила в этом году мощнейшее ускорение, что и было отмечено министром здравоохранения.

— За второе полугодие было проведено три экспериментальных операции по пересадке сердца, к сожалению, успехом увенчалась только одна. Также на начало следующего года мы планируем первую операцию по пересадке печени…

Если же говорить глобально, то в СССР было буквально все для улучшения массового здоровья и увеличения продолжительности жизни. Кроме политической воли — очень долго на отставание в этом плане от ведущих капиталистических стран просто никто не обращал внимания. Нет, есть в этом своя логика: сложные высокотехнологические операции — штука дорогая и при этом плохо предсказуемая. А даже если человек и выживет после трансплантации сердца, то в любом случае останется инвалидом на таблетках с весьма гадательной работоспособностью. Вот только всегда нужно напоминать себе, что Советский Союз все же не Третий Рейх, и у нас совершенно иные моральные установки.

По окончании заседания все участники собрания потихоньку потянулись к выходу, и только Щербицкий остался сидеть на своем месте, показывая всем видом, что жаждет разговора тет-а-тет.

Мой укол с публикацией на Западе материала про непутёвого сына