Революция - Виктор Сергеевич Мишин Страница 15

– Может, к тебе ещё и как к благородию прикажешь обращаться? – хмыкнул вновь «писклявый».

– Зачем? – неподдельно удивился я. – Приказ я слышал, можно просто по имени-отчеству, никаких благородий мне не нужно. Да и не дворянин я, вы что же, не знаете обо мне ничего? Я, ребятки, ещё год назад был таким же рядовым, как и вы, сидел в окопе и кормил вшей наравне со всеми. Так уж случилось, что за хорошую службу меня наградили и повысили в звании, что ж мне теперь, застрелиться? Не имею права, я на войне и обязан служить.

– Кончились все обязанности, царя больше нет! – продолжает вопить «писклявый».

– Кроме царя, есть ещё слово честь, не слышали?

– Нам не нужна эта война, здесь всё чужое, зачем нам тут умирать, мы домой хотим! – наконец, выдавил из себя что-то дельное солдат с умными глазами.

– Да и мне она нужна не больше вашего, однако так не бывает, когда кто-то решает самолично выйти из неё.

– За что мы тут дохнем, за бар, за то, чтобы богатеи делались ещё богаче? – осмелев, начал повышать голос тот же воин.

– Мы здесь, товарищи, – я взял короткую паузу, – для того, чтобы было куда возвращаться. Не думали об этом?

– Так если уж и фронт, то дома, в России, здесь чужая земля…

– Воюя здесь, мы заставляем германца держать большие силы против нас, а значит, у них не хватит этих сил на нашей земле. Ребятам на Западном фронте становится легче с каждым убитым нами здесь бошем. Разве не так? Вижу по глазам, – на самом деле в глазах присутствующих стояло смятение и растерянность. – Вижу, что вы всё понимаете. Ведь там, – я махнул рукой куда-то примерно на восток, – сражаются наши с вами братья, вы же не хотите, чтобы боши пришли в наши деревни и села?

– Хорош зубы заговаривать, братцы! – опять этот писклявый урод, вот же сука, какой настойчивый. – Разве вы не видите, что он просто брешет, наши братья уже мирятся с немцами и перестали воевать, нам тоже надо бросить винтовки, перебить своих сатрапов-офицеров и идти домой. Мы больше не будем подчиняться этим гадам.

– Не будете подчиняться офицерам русской армии? – усмехнулся я. – Зато уже подчиняетесь буржуям, устроившим переворот и приказавшим вам стрелять в офицеров. Вы же не сами это придумали, не врите себе. Я вот вам что скажу, уважаемые. Всего полгода назад меня должны были упечь на каторгу, за убийство офицера, – спокойно, можно сказать, тихим голосом начал я, – я убил его на честной дуэли. Офицер был провокатором и заслужил своё. С тех пор я ненавижу провокаторов.

С этими словами я спокойно вытянул из кобуры свой верный «кольт» и, вытянув руку в направлении «писклявого», не дал ему больше раскрыть рот. Один выстрел, чётко в лоб. Стоявшие позади солдаты, которых окропило содержимым его черепной коробки, брезгливо отпрыгнули в стороны. Я же, даже не думая направлять оружие ещё на кого-либо, так же спокойно убрал его назад в кобуру.

– Не ошибитесь, братцы, в своём решении, – равнодушно произнёс я и приготовился к развязке. Стрелять в своих я не стану, тот, кого только что убил, был не своим.

– Да-да, ребятки, не ошибитесь! – раздалось позади меня.

Я не обернулся, прекрасно понял, кто это сказал.

Солдаты потупили глаза и, развернувшись, побрели по траншее по своим, наверное, революционным делам. Сказать, что мне повезло, ничего не сказать. Всё решили их неуверенность и нерешительность. Не стали бы меня слушать, просто разорвали бы и баста.

– Успели? – произнёс Старый.

– Успели, дружище, успели, – повернувшись, я по очереди обнял всех своих товарищей. Мы снова вместе, а значит, ещё поживём.

Командующий нашим первым корпусом генерал Лохвицкий в этот раз не будет служить Колчаку. Взбешённые солдаты соседнего с нами полка застрелили его во время оглашения приказа о наступлении. Французы отреагировали, как и в прошлый раз, то есть так же, как в моей истории, решили всех арестовать и запереть в лагерь. Не вышло. Точнее, мы уже не знаем, вышло или нет, я-то к такому был готов, так что уже через пару дней мы пересекали границу Швейцарии. Нам здорово помогли деньги, которые Старый нашёл после убийства нами Троцкого и Парвуса. В саквояже последнего мы обнаружили сто тысяч американских долларов, очень большие деньги в это время. Малой проявил смекалку и свой опыт разведчика, найдя нужных людей в Париже для изготовления липовых документов. Теперь мы представители Красного Креста и вполне себе можем пересекать границы дружественных государств. С языками у нас более или менее нормально, а немецкий у меня и вовсе отличный, так что проблему мы видели только одну – переправка через границу того арсенала, что был нами накоплен за время службы во Франции. Много тащить не стали, наши снайперские винтовки, пистолеты и небольшую кучку патронов. Винтовки разобрали полностью, уложив в сумки, пистолеты у каждого под пальто. Да, мы теперь не военные. Осознание этого пришло, когда мы уже сидели в легковом автомобиле, одетые в отличную гражданскую одежду, и направлялись в сторону границы. Машину купили, не стали угонять, хотя в этом времени, да во время таких событий, война вообще-то идёт, это можно было сделать легко. Как и говорил, документы у нас хоть и липовые, но сейчас у многих такие, в том смысле, что тут, во Франции и Швейцарии кого только нет. Революционеры всех мастей с двумя, а иногда и тремя паспортами, вон у Троцкого при себе было два, а у Парвуса целых три, жили себе с такими бумагами и в ус не дули. Ну и мы вполне себе спокойно выкупили машину у одного таксиста, уж больно она нам подходила, да и направились к границе.

Впервые дезертирую, но почему-то совсем не ощущаю себя виноватым, мы домой едем, там, если всё так и пойдёт, гражданская вот-вот начнётся, так что мы скоро снова будем в армии. Как бы я ни пытался избежать участия в революции, думаю, она всё же и до меня дойдёт. С мужиками договорились, что по возвращению на родину расходимся каждый к себе домой, а дальше как пойдёт. Я, не имея ничего и никаких родственников, поеду в одну из деревень Ярославской губернии, примерное своё местонахождение я парням объяснил, но не факт, что буду там. Адреса всех своих