Старые недобрые времена 3 - Василий Сергеевич Панфилов Страница 10

Сердце Нью-Йорка лихорадочно бьётся, на каждом перекрёстке митинги, вспухающие гнойники уличных проповедников, неистово вопящих о Конце Света. Студенты за Север, и студенты за Юг, типографские агитки, пачкающие пальцы свежей краской, паникующие обыватели и герои, которые боятся опоздать на войну…

… на той или другой стороне. Здесь, в Нью-Йорке, хватает сторонников южан!

А ещё — городская беднота, чуть ли даже не трущобные жители, вылезшие из своих крысиных нор и в кои-то веке оказавшиеся близко к деловому центру, не гонимые полицией прочь. Озирающиеся, жадные, с завистливыми нехорошими глазами.

— Чарльстон — последний оплот христианства! — надрывается лысоватый господин, размахивая цилиндром, задвигая слушателям ядрёную смесь надёрганных из Библии цитат и ядерного расизма, — мы должны…

… и гнилой помидор влетел ему в физиономию, а моряк, бросивший его, засвистел оглушительно.

— Рабовладельцы — вон! — тут же заорал какой-то паренёк, явно не вышедший ещё из школьного возраста, и…

… к нему тут же подскочил низкорослый толстяк, и, без всяких разговоров, влепил в ухо.

Драка завязалась почти тут же, безобразная, жестокая, уличная, как она есть. Георг, не желая участвовать в ней, начал проталкиваться сквозь толпу, короткими тычками освобождая себе дорогу. Какой-то почтенный немолодой джентльмен, никак не меньше сорока лет отроду, с какого-то чёрта налетел на него с воинственным воплем, далеко занеся руку для удара…

… и тут же прилёг отдохнуть, получив хороший джеб в выставленную вперёд челюсть.

Брезгливо переступив через него, Георг увернулся от удара короткой дубинкой по голове, врезал агрессору по печени, не жалея сил и умений, и, наконец-то выбравшись из свалки, поспешил прочь, не забывая оглядываться.

Проходя мимо Принс-стрит, он заметил проповедника — бородатый, словно ветхозаветный пророк, в грязной сутане, с безумными глазами фанатика. Д ержал на головой ветку можжевельника, ветхозаветный персонаж орал неистово сорванным голосом:

— 'Прокляты будут те, кто держит раба и те, кто позволяет держать! Юг и Север падут, и зверь выйдет из пасти города! Покайтесь, братья!

В толпе кто-то засмеялся, кто-то подбросил монетку. Кто-то швырнул тухлое яблоко, но нашлись и те, кто поддержал проповедника, так что, пока не началась драка, Георг поспешил уйти.

' — Дерьмо! — стиснул зубы он, — Ситуация ещё хуже, чем я думал! Не город, а натуральный пороховой склад, в котором дураки и блаженные играют с огнём! Ох ты ж… это, к гадалке не ходи, аукнется беспорядками, да такими, что как бы войска вводить не пришлось!'

На углу Бродвея он увидел толпу, скандирующую « Down with the Negro! i» — подростки, рабочие, пара приличного вида мужчин в шляпах. В центре — растерянный, перепуганный чернокожий подросток, с трясущимися губами и слезами в больших глазах

— Повесить ниггера! — веселясь, крикнул один из подростков, и, подскочив, ударил чернокожего по уху.

— Мать вашу… — прошептал Георг, и уже сделал было шаг назад, не желая ввязываться в противостояние с толпой, но поймал взгляд чернокожего мальчишки, отчаянный и безнадёжный, и…

… он вспомнил себя, всего несколько лет назад — такого, каким был в первые месяцы после попаданства.

' — Вмешаюсь — пожалею, — подумал он, — а не вмешаюсь, пожалею ещё больше!'

— А ну пошли прочь, мать вашу! — заорал он, ввинчиваясь в толпу, вытаскивая револьвер и стреляя в воздух, — Какого дьявола вы портите чужое имущество⁈ А⁈

С этими словами он скользнул к заводиле-подростку, и, дав хорошего леща, тут же вцепился в ухо, крутанув его, и кажется, надорвав. Агрессор завыл, заорал что-то невнятное, но изменчивое настроение толпы этот исход вполне устроил. Зрелище!

— Пошли, Томми, — коротко приказал он чернокожему подростку, — живо!

— Спасибо, мистер, — почти прижавшись к своему спасителю, забормотал чернокожий, едва они отошли от толпы,- Только я не Томми, я Джонни! Вы не подумайте, я хороший негр…

Попаданец скрежетнул зубами на этот пассаж.

— … я свободный негр, мистер, и я вам очень…

— Заткнись и пойдём! — приказал Георг, но чуть погодя, остыв, добавил, уже почти жалея об этом, — У тебя работа-то есть?

— Матушка прачка, — с охотой отозвался он, — ей помогаю.

— Мне слуга нужен, — нехотя сказал попаданец, не испытывающий, в общем, такой потребности. Хотя…

В мастерской хватает грязной, черновой работы, а мальчишки-подмастерья имеют какую-никакую, а квалификацию, так что…

— В мастерскую, — добавил Георг, и чернокожий закивал быстро, не спрашивая про оплату и условия труда.

— Держись рядом, и не отставай, — коротко приказал он, сворачивая на Третью авеню, где было потише. Лишь несколько уличных музыкантов, нищенка с младенцем, старый еврей, продающий жареные каштаны, да редкие прохожие, спешащие мимо.

Остановившись, кинул монетку музыкантом, и, не вслушиваясь ни в музыку, ни в благодарности, достал блокнот, сверяясь с записями.

«- Металл, проволока, смазочные материалы, метизы… Да, детали для станков обязательно. Продовольствие? Пожалуй… Мука, крупы, солонина, консервы, кофе и табак не забыть. Алкоголь, точно!»

Подумав об увиденном сегодня и неизбежных беспорядках, добавил мешки с песком, да не только для защиты от пуль, но и как средство, которым можно быстро засыпать разгорающийся пожар. А ещё — оружие…

Кинув взгляд на аптеку, добавил ещё и лекарства, перевязочные материала, и, пожалуй, хирургические инструменты!

— Не лишнее? — пробормотал он, но вычёркивать всё ж таки не стал. Мало ли, как сложится ситуация? Лучше иметь, чем не иметь…

Поймав извозчика, коротко приказал:

— На Бауэри! Да побыстрее!

— Джонни! — оглянулся попаданец на мальчишку, — Чего встал! Поживее залезай!

iDown with the Negro!" дословно переводится как:«Долой негра!» или «Смерть негру!»

Это крайне оскорбительный и расистский лозунг, характерный для США времён Гражданской войны и послевоенного периода (особенно в выступлениях южан и сторонников рабовладения).

Дирижабль, труп и божественный заказ — стандартный понедельник в мире, где всё пошло не так.

https://author.today/reader/459828

Глава 4

Игры джентльменов

В штабе армии Конфедерации, расположившемся на одной из окраин Нового Орлеана, царит нервозная суета, как в только что разворошенном муравейнике. Влажный, чуть затхлый воздух пахнет бумагами, табаком, крепким мужским потом, алкоголем и адреналином.

Бориса Константиновича пропустили, не спрашивая ни документов, ни по какой, собственно, нужде, гражданский человек пришёл в штаб. Белый, джентльмен…

… так чего ещё нужно?

Едва заметно усмехнувшись в густые, изрядно поседевшие в последние годы усы, беглый чиновник, не глядя, передал