Овечки в тепле - Анке Штеллинг Страница 14

– Теперь мне осталось только завести двух кошек, и моё счастье будет полным.

На вопрос, почему их должно быть две, она ответила:

– Чтобы играли вместе, – и это было, пожалуй, то же самое, что заводить как минимум двоих детей, чтобы ребёнок не рос в одиночестве, а я вспомнила открытку, которую Фридерике разослала всем по случаю рождения Зофи, и там было написано: «Теперь мы наконец-то настоящая семья», не то что раньше, когда у них был один Зилас.

То есть существует мера полноты и правильности – и вытекающее из этого счастье. Странно, как мы до сих пор убереглись от таких расчётов.

– Каждый сам себе хозяин, – говорили мы когда-то. – Я сама знаю, что мне делать и чего не делать.

И:

– Дети? Посмотрим.

И:

– Замуж? Ни в коем случае.

На сорок лет Вера прислала мне поздравительную открытку с напечатанным текстом: «Счастливого вступления в зрелый возраст швабской мудрости», а ниже ещё приписка: «Шваб к сорока набирается ума», что означает: впредь он оглядывается только на самого себя, а не по сторонам. Я до сих пор исходила из того, что Вера прислала мне эту открытку в шутку, но теперь, у огня я вдруг усомнилась в этом и спросила:

– А где ты возьмёшь этих кошек?

Вера спросила:

– А что?

И я рассказала про кошку, которую в двенадцать лет привезла из деревни в нашу городскую квартиру, где ей больше не на кого было охотиться, разве что на комнатных мух и аквариумных рыбок, и она целыми днями грустно смотрела из окна на улицу, которая не должна была стать её смертью, – и всё это ради того, чтобы я, в свою очередь, не грустила.

Вера наморщила лоб, а Ульф сказал, что кошка вообще не может смотреть грустно, это я ей приписываю.

– Недопустимое приписывание человеческих чувств, – сказал Ульф, и я больше ничего не добавила, не хотела портить общее настроение своими каверзами, которые к тому же могут потом истолковать как зависть.

Потому что квартира, разумеется, была супер, а дом – идеальное место, чтобы растить детей, и действительно всё сложилось чудесно с готовностью дома, с переездом, вечеринкой и друзьями…

Всё было просто превосходно.

А когда что-то превосходно, оно, разумеется, приносит счастье. На то оно и превосходно – то есть совершенно и завершено. Больше не войдёт никто, а ещё лучше – ничто: ни сомнения, ни амбивалентность; понимаешь это, Беа?

И могло быть так, что я в первую очередь завидовала; по меньшей мере, я боялась, Беа, что будешь завидовать ты, а это безошибочный знак. У Зигмунда Фрейда это называется «перенос».

Когда мы пекли пирог для новоселья, я подозрительно много говорила о нашей новой квартире – то есть о прежней квартире Веры и Франка, в которую нам предстояло теперь вскоре въехать – и про то, как близко оттуда находится сад кооперативного дома, и что ты и без того всегда подолгу пропадала в гостях у Каролины и Уль-фа, а им теперь досталась – как разработчикам и ведущим архитекторам – самая лучшая квартира в этом доме.

Тем самым я хотела перевести твою возможную зависть в чувство превосходства: хотя ты, Беа, и не въезжаешь вместе со всеми в новый дом, зато дружишь с архитектором, в данном случае не с Ле Корбюзье, а с Ульфом, как-никак он бывший друг твоей матери и твой крёстный.

Ты и в самом деле тогда сразу, как только мы пришли, поднялась наверх к Ульфу и Каролине и потому не застала самого разгара празднества.

Май 2013 года, переезд Веры и её новоселье.

Переезд и новоселье устроили в один и тот же день – чтобы это по-прежнему ощущалось, несмотря ни на что, как раньше, когда мы помогали друг другу переезжать, а потом, после проделанной работы, отмечали пиццей и пивом новое место или новый отрезок жизни, да и просто хороший вечер. В те времена, когда все вещи, какими владел, умещались в «Гольф» или маленький фургон.

Теперь перевозкой занимается фирма с двумя грузовиками, фасадным подъёмником, упаковкой мебели и четырьмя крепкими грузчиками, и тут же путается под ногами толпа друзей в качестве гостей: они совершают рейд обозрения готовой квартиры, громко ахают и охают, отставляют миски с фруктовым салатом на полированные поверхности и непременно хотят чокнуться с хозяевами.

Едва я вошла в дверь с моим пирогом в руках и в сопровождении мальчиков, как подошёл Леон и ткнул Кирана кулаком в живот, но Франк, слава богу, оказался тут как тут и предложил детям:

– Идёмте со мной в детскую комнату, я вам что-то покажу.

Отвлечение внимания по-прежнему остаётся лучшим средством против насилия, и Франк превосходно умеет управляться с дикими мальчишками.

Вообще-то он должен был показывать грузчикам, куда ставить мебель, но эту задачу быстро взял на себя кто-то другой, Веры, во всяком случае, тоже не видно среди гостей, которые дивятся на квартиру, да где же эта Вера? Кухня и в самом деле великолепная. С декоративным облицовочным бетоном позади шкафов – для контраста с их гладкокрашеной лицевой стороной.

Я искала тот выдвижной ящик, где могли находиться ножи; хотела разрезать пирог и дыню, но ящик с ножами, конечно же, был заблокирован от детей.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Вера, ну наконец-то, вот она, в подвёрнутых джинсах, в пёстром платке вокруг головы. Она постанывает и вся в поту, тёмные круги под глазами, герпес в уголке рта, но при этом смеётся, падает на один из ещё не распакованных ящиков и стряхивает со ступней сабо. – Давай сперва чокнемся!

Несмотря на весь хаос, антикварные хрустальные бокалы оказываются как по волшебству тут как тут.

– Ваше здоровье, мои дорогие!

Разумеется, Вера устала. Последние недели были очень тяжёлые, Франк каждый вечер оборудовал кухню, а она одна с Вилли и Леоном, которые всё ещё не засыпают, пока она не полежит с ними.

Но теперь-то всё сделано, великий день настал.

Светит солнце.

Стёкла вымыты, это услуга от золовки; золовка знает толк, что является благом посреди такого хаоса: солнце без разводов, на сей раз не по волшебству, а по родству.

Мальчики в детской комнате, Франк сделал им доспехи из коробок для переезда, скрепив детали скотчем; теперь они хотя и сражаются, но это креативно и безобидно. В награду Франк получает пиво. Но выпить его не может, потому что Киран прыгает ему