Недурные слова. Книга, которую вы не прочтете вслух, но точно покажете друзьям - Сергей Антонов Страница 3

Что касается происхождения, ученые отмечают, что «гниду» можно встретить во многих славянских языках: в украинском и болгарском есть такие же «гниды», а в чешском и словацком – hnida. Достоверно этимология слова неизвестна, но, вероятно, оно восходит к также общеславянскому глаголу «гнити» – ныне просто «гнить». И даже «гной» с нашей «гнидой» – близкие родственники.

В свою очередь «гнить», по всей видимости, происходит от греческого gniei – распадаться на части. В древневерхненемецком было слово gnitan – «растирать», то есть тоже практически разлагаться на куски. Однако при чем тут наша гнида, понятно не до конца: возможно, из-за того, что от яиц вшей все чешется и хочется потереть это место; а может, пораженная кожа в переносном смысле загнивает, начинает портиться – простор для творчества.

Напоследок любопытный факт. На юге Европы можно встретить растение Delphinium staphisagria – живокость аптечную. На Руси называли его просто: гнидник. А все от того, что семена живокости использовали как средство против паразитов. Забавно, что у древних римлян это растение носило имя Pedicularia. Помните слово «педикулез»? Вот-вот, это оттуда.

Говно и говядина

На самом деле говядиной называют мясо не только коров и быков, но и даже волов. Но это название относится ко взрослым животным. Мясо молодняка – это телятина.

Неправильно говорить «мясо говядины» (как и «мясо свинины», кстати). Ведь говядина – это уже и так мясо. Взрослой коровы.

Почему говядина, а не коровятина? Слово произошло от древнерусского «говядо» – бык. По одной из версий, «говядо» буквально означает «тот, кто топчет траву, поедая ее».

А еще слово «говядина» этимологически близко к слову «говно». Изначально понятие «говно» касалось только коровьего помета. Суффикс «-но» означает, что перед нами нечто в форме круга. Вспомните слово «пятно» – что-то такой же формы.

Гроб

Брэм Стокер перевернулся в гробу, узнав про сложности употребления слова «гроб».

Гроб – он же домовина, могильница, он же деревянный макинтош, он же ларек, он же просто ящик. Происходит от старославянского «гробъ» – могила. Наши предки гробом называли не сам ящик, а именно яму, куда кладут покойника. Слова «гроб» и «грести» когда-то были однокоренными словами. Грести – выгребать землю, выкапывать яму.

Немного о сложностях склонения. У этого слова проблема с предложным падежом. Точнее, с его использованием с предлогами «на» и «в». В этих случаях вместо предложного падежа ставим местный. Например, спрашиваем: «На чем лежит твоя подружка, Влад?» Книжная норма – использовать местный падеж, «на гробу». Разговорная форма – предложный падеж, «на гробе». При этом с предлогом «о» все работает как положено, предложный падеж: «О чем эта книжка, Влад?» – «О гробе».

Напоследок замечание про слово «надгробие»: его пишем без мягкого знака – употреблять «надгробье» можно, только если вы Пушкин или другой поэт. А так – «надгробие».

На этом все. Сидите дома, чтобы не лежать в домовине.

Д

Дерьмо

Слово «дерьмо», как и любое ругательство, употребляют в самых разных значениях. Вот самые распространенные:

• собственно кал, испражнения, говно, экскременты и тому подобные попные выделения: «Заглянул в унитаз, а там дерьмо несмытое плавает»;

• нечто плохое по своему качеству: «Серега, твоя книга – дерьмо»;

• какая-то вещь, которая недостойна особого внимания: «Забирай свое дерьмо и вали отсюда»;

• подлый, скверный человек.

Интересно, что если углубиться в историю, то происхождение слова «дерьмо» не такое уж и нехорошее. Дерьмо – существительное, образованное от глагола «драть», «сдирать». То есть нечто содранное или облупленное. Шутка про замену наждачкой дефицитной туалетной бумаги. По сути, снятая с животного шкура – в прямом смысле дерьмо.

С медицинским термином «дерма» (кожа) – дерьмо имеет много общего. Ибо «дерма» происходит от греческого существительного δέρμα – «шкура», а оно, в свою очередь, от глагола δέρω – «сдирать».

Дрочить

Это, наверное, самое многозначное слово в нашем словаре, несмотря на то что сегодня чаще всего под «дрочить» мы понимаем именно «заниматься онанизмом».

Даже изначальная общеславянская форма *droč образовывала целый десяток непохожих слов, которые ныне почти все устарели либо встречаются в диалектах. Причем никакой мастурбации среди этого перечня не встретишь. Даже к глаголу «дергать», как может показаться, эта основа не имеет никакого отношения.

Итак, «дрочить» – это «раздражать, баловать, гладить», а в черноземных регионах еще и «дразнить, сердить», на Смоленщине – «беспокоить, доводить до изнеможения, делать дряхлым», на Урале – «высоко подвешивать», в Тверской области – «взбивать, взрыхлять», в Архангельской области – «приучать руку»: например, к фехтованию или метанию копья.

«Дроченая» – так, если верить словарю Даля, говорят о буйной скотине. «Дроченое дитятко» – «баловень», «дрочена» или «дрочень» – яичница, взбитая с мукой и молоком, а «дрочливый» – «любитель понежиться». А в церковнославянской литературе можно встретить слово «дрочéнїе» – «гордость».

Что касается рукоблудия, то в этом значении слово «дрочить» у того же Даля не встречается. Или если посмотреть на материалы, которые Николай Гоголь собирал для словаря русского языка, то в них стоит единственное определение – «баловать». Это значит, что еще полторы сотни лет назад никакого запретного оттенка оно не имело.

Но уже в начале XX века это значение можно легко встретить и у классиков. «Юлий привез новость – умер ефремовский дурачок Васька. Похороны устроили ему ефремовские купцы прямо великолепные. Всю жизнь над ним потешались, заставляли дрочить и покатывались со смеху, глядели, как он “старается”», – это из дневников Ивана Бунина.

Как вполне невинное слово постепенно утратило свое первоначальное и вполне пристойное значение и стало частью сниженной лексики – непонятно. Один из феноменов языка как раз и заключается в том, что некоторые слова веками сохраняют свое первоначальное значение, а другие приобретают совершенно новый смысл.

Е

Егоза

Как пишет автор «Этимологического словаря русского языка» Антон Семенов, «егоза» появилась в русском языке в XVIII веке – это «непоседа, юла». Похожие слова с таким же значением, но отличающиеся написанием есть в украинском – «ягоза» и «эгоза».

Судя по всему, произошла наша «егоза» от корня «ягл»: прилагательное «яглый» означает «буйный, быстрый», глагол «яглить» – «гореть желанием, стремиться». Соответственно, «егоза» – это некто или нечто быстрое и спешащее куда-то.

Кстати, суффикс «-оз», впоследствии ставший частью корня «егоз», появился здесь примерно так же, как в словах «стрекоза» – тот, кто стрекочет, – и «дереза» – тот, кто дерет.

Что за «дереза», спросите вы? А помните персонажа из русской народной сказки, козу-дерезу? Это она и есть. Вообще же это народное название растения подмаренника цепкого. На конце листьев у него мелкие крючковатые шипы, которые легко цепляются за одежду, дергают ее.

Кроме того, по старинному поверью, подмаренник приносит в дом раздор. По этой причине «дерезой» еще называли и сварливого человека. А вот к слову «дерзкий», то есть «смелый», эта самая коза-дереза не имеет никакого отношения. Ведь в древности это животное считали глупым и упрямым.

Вернемся же к «егозе». Ко всему прочему это еще и советское название спиральной колючей проволоки, она же спираль Бруно. Ирония в том, что, зацепившись за нее, выпутаться невозможно: чем больше дергаешься, тем сильнее порежешься. Получается, что егозить и суетиться, попав в цепкие объятия егозы, как раз-таки не стоит.

Елда

«Елда» – она же (а точнее, он же) «член, писюн, срамной уд» и другие синонимы, обозначающие мужской половой орган. Считается, что это слово существовало еще в славянских языках в том же самом значении, в каком мы преимущественно употребляем его и сегодня. Единственное – иногда использовалась немного измененная форма – «елдак». Кстати, в быту «елдой» называют просто что-то огромное и торчащее: маяк или башню.

Долгое время «елда» считалась термином, которые интеллигентные люди вслух не произносят, равно как и, например, всем известное слово из трех букв на букву «х». Однако уже к концу XIX века «елда» постепенно теряет свою похабность, и если Пушкин (во всяком случае, авторство приписывается ему) в своей не самой приличной поэме «Тень Баркова» использует