Рассказы о дяде Гиляе - Екатерина Георгиевна Киселева Страница 57

Приносил дядя Гиляй домой самые разнообразные книги. Когда наступала возможность, не торопясь листал их, смотрел.

То это были сочинения Д. И. Иловайского, то «Лекарственные душистые и технические растения», стихи Юлии Жадовской и «Пчеловодство», книга об иллюстрациях художника Агина к любимому Гоголю… Всю жизнь покупал первую книгу молодого автора, современника своего. То была особая привязанность дяди Гиляя. Он радовался первым шагам молодого писателя, художника — не прижизненные издания знаменитых, а первые книги никому еще не ведомых авторов несли в себе для него интерес.

О достоинствах или недостатках книги не распространялся. Но направил свою дочь и зятя, когда они вступили на литературный путь, давать библиографические отчеты в газетах и журналах о только что вышедших книгах начинающих авторов.

В библиотеке дяди Гиляя было много книг, посвященных лошадям. Многотомное издание «Заводская книга русских рысаков», комплекты журналов «Коннозаводство и охота», «Еженедельник для охотников до лошадей», еще в 1823 году составленный попечением генерал-лейтенанта и кавалера П. Цорна и напечатанный в Москве в типографии Августа Семена. Довольно много книг, связанных с историей казачества. Немало их присылал Дмитрий Иванович Эварницкий, среди них попадались и редкие: «Краткое описание о казацком малороссийском народе, о военных его делах, собранных из разных историй и иностранных и рукописей русских», изданное в Москве в 1847 году.

Собирал Гиляровский календари. С тех пор как стали издавать календари в художественном оформлении, не мог равнодушно пройти мимо, хотя покупал календари и раньше, любил их читать. В них сведения о Москве, ее жителях, даже о привычках москвичей, обычаях прошлых времен, — они напоминали о забытых и рассказывали о неизвестных людях. «На 1867 год — иллюстрированный календарь-месяцеслов», изданный в пользу московских детских приютов, или «Настольный календарь Московского края 1920 года» и т. п. Все они очень разные и всегда оставались интересны дяде Гиляю.

Любил читать книги о поваренном искусстве, их пополнял рецептами, услышанными где-то.

Из классиков русской литературы особенно много было в библиотеке дяди Гиляя изданий Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Любил однотомники. Сочинения Пушкина, Гоголя и Лермонтова в одном томе лежали в Столешниках повсюду, чтоб попадались под руку на каждом шагу. Любил на ходу, зарядившись изрядной понюшкой табака, раскрыть том и прочесть:

Синий сытинский однотомник Гоголя с фрагментом репинских «Запорожцев» на обложке был с дядей Гиляем много лет. На восьмом десятке жизни как-то на титульном листе Гиляровский написал: «Когда мне нечего читать, я опять, опять и опять читаю Гоголя, и снова читаю, и читать буду».

Был у Гиляровского и заветный однотомник Пушкина, подаренный в 1908 году Иваном Дмитриевичем Сытиным. «Всякий раз, когда я беру в руки этот однотомник, — записал на титуле, — вспоминается мне в тысячный, может быть, раз милый Иван Димитриевич, и я благодарю его, лучшего подарка никто не мог придумать».

Любил читать Словарь Даля и пословицы, собранные Далем. Дома Гиляровские нередко всей семьей, особенно когда дочь подросла, устраивали вечера поэзии. Каждому поэту посвящался вечер. Читали сначала наизусть стихотворения поэта, потом переходили к томикам его сочинений. В 20-е годы вечера поэзии проходили особенно часто. Быть может, способствовало окружение. У Надежды Владимировны Гиляровской еще в 1912 году вышел небольшой сборник собственных стихов, писал стихи и зять дяди Гиляя, часто приходили в Столешники молодые поэты. Но больше всех настраивал на эти вечера Сергей Митрофанович Городецкий. Он в Столешниках, значит, вечер отдан поэзии.

Надя Гиляровская прекрасно читала стихи. Она превосходно знала литературу и поэзию. Свободно владела английским, немецким языками, особенно хорошо — французским. Ее оставляли при университете для защиты степени магистра и преподавания старофранцузского языка. В истории университета это был первый случай, когда три женщины, и в числе их Надежда Владимировна, оставлялись при университете. Но даже уговоры профессора Матвея Никаноровича Розанова, обращенные к любимой ученице, не помогли — она ушла в журналистику.

Среди книг Надежды Владимировны, бережно ею хранимых, был журнал. На нем Владимир Алексеевич написал: «Моей милой сотруднице „Листка спорта“ Надюше на память о ее первой журнальной работе 8 октября 1896 года». Десятилетней девочкой она сделала свой первый перевод лондонской хроники спортивной жизни. 1908 год был отмечен Надиным успехом, первой большой работой: в издательстве Саблина вышли в ее переводе «Джунгли» Киплинга. Переводила Надежда Владимировна Гёте, Аду Негри и Байрона. В периодических изданиях много печаталась.

Она одинаково свободно чувствовала себя в вопросах литературы, живописи, театра, давала корреспонденции из Германии и Франции о театральной жизни, писала о Гаршине, Дрожжине, Шевченко, Одоевском, Минаеве, Анне Ахматовой, Павле Сухотине, об основателе журнала «Русская мысль» Юрьеве, о создателе русского театра Волкове, о мюнхенском театре, откликнулась статьями на 350-летие первой русской книги «Апостол» и на юбилей Публичной петербургской библиотеки…

Владимир Алексеевич гордился дочерью, Наде написал он:

Летом жизнь в Столешниках замирала. Жена и дочь переезжали на дачу. Гиляровский оставался в городе, но в каждый свободный от работы день спешил к ним. Четыре подмосковных места связаны с жизнью семьи Гиляровских.

Первые две дачи, в период наиболее активного репортерства Владимира Алексеевича, были по Казанской железной дороге. Сначала в Краскове, где он снимал дом несколько