Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов Страница 5

Суть записки по сей день неизвестна. Но важно, что в этом же письме содержались раздумья Толстого об особенностях собственного творчества. Чувствовалось, работая над «Казаками», он испытывал потребность в общении с собратьями по профессии. Таковыми в этот период жизни для него стали Анненков и Тургенев.

«Ту серьезную вещь, про которую я вам говорил как-то, — писал он Анненкову, — я начал в 4-х различных тонах, каждую написал листа по 3 — и остановился, не знаю, что выбрать или как слить, или должен я всё бросить. Дело в том, что эта субъективная поэзия искренности — вопросительная поэзия, — и опротивела мне немного и нейдет ни к задаче, ни к тому настроению, в котором я нахожусь. Я пустился в необъятную и твердую положительную, субъективную сферу и ошалел: во-первых, по обилию предметов, или, скорее, сторон предметов, которые мне представились, и по разнообразию тонов, в которых можно выставлять эти предметы. Кажется мне, что копошится в этом хаосе смутное правило, по которому я в состоянии буду выбрать; но до сих пор это обилие и разнообразие равняются бессилию. Одно, что меня утешает, это то, что мне и мысль не приходит отчаиваться, а какая-то кутерьма происходит в голове всё с большей и большей силой. — Буду держаться вашего мудрого правила девственности и никому не покажу и предоставлю одному себе выбрать или бросить» (60, 181).

Толстой зафиксировал переворот, который совершался в нем в этот период творчества, — переход от «субъективной поэзии искренности» к эпическому пониманию и воссозданию мира. Повесть «Казаки», над которой он продолжал работу во время первого заграничного путешествия, стала предвестницей «русской Илиады» (И. А. Гончаров) — «Войны и мира».

Пришло время отправиться в путешествие, и сам Пушкин в определенной степени будет нашим спутником в напряженном мире жизненных исканий Льва Толстого.

«Пушкин удивителен. Молодой человек — какая серьезность»[32]

Какой молодец Пушкин! Он говорит, как мы все говорим, только лучше и красивее. Это единственный поэт, в нем нет усилий и напряжения в рифме и ритме. В нем можно найти отзвуки на все, что мы чувствуем, и с таких молодых лет он стал уже все понимать.

Л. Н. Толстой[33]

Сохранившиеся в первом томе, содержащем собранные П. В. Анненковым материалы к биографии Пушкина, пометки, несомненно, принадлежат Толстому. Они — свидетельство глубокого интереса к Пушкину как человеку и художнику, несущему в себе и для людей смысл земного и извечного существования. В жизни этого человека-гения нет такого, мимо чего можно было бы пройти, отсюда скрупулезность чтения Толстым «Материалов…». Они вызвали в нем живой отклик. Его волновали разные грани (вплоть до деталей) жизни гениального и неповторимого Пушкина

1. Кто бы что ни говорил, Толстой любил поэзию и хорошо ее знал, но он понимал, что стихотворная речь не его удел. Естественно, что пушкинский экивок в сторону прозы не мог не понравиться ему, мастеру прозаической речи, универсального, близкого к мистическому синтаксиса. Он подчеркнул в письме Пушкина к брату Левушке, приславшему поэту стихи, несколько строк карандашом (выделено жирным шрифтом. — В.Р.) на с. 79. В них Александр Сергеевич призвал брата более сдержанно относиться к поэзии:

«Благодарю тебя за стихи, более благодарил бы за прозу. Ради Бога, почитай поэзию доброй, умной старушкою, к которой можно иногда зайти, чтобы забыть на минуту сплетни, газеты и хлопоты жизни, повеселиться её милым болтанием и сказками, но влюбиться в нее — безрассудно…» (подчеркнутые Толстым здесь и далее, а также отчеркнутые им далее строки выделены жирным курсивом. — В.Р.)[34].

2. Пушкинская любовь к брату была понятна Толстому. У него у самого были три брата, и каждого он любил по-своему, о каждом заботился, а в предсмертные дни Николая и Дмитрия сумел облегчить их участь.

Оба художника с юности задумывались над проблемами воспитания. В их творчестве они занимали особое место. Юный Пушкин получил образование в Царскосельском лицее, Толстого воспитывали иностранные гувернеры, с которыми, за исключением старика-немца, у него возникали постоянно конфликты. Пушкина волновал вопрос о воспитании младшего брата, «существа, одаренного душою», и он обратился к своему «парнасскому брату» Антону Дельвигу с просьбой о духовном покровительстве над Левушкой. В Лицей не попасть, а других заведений подобного типа в России не было. Одаренная личность под воздействием обстоятельств и собственного опыта должна была учиться преодолевать трудности, но на пути познания ей нужна была поддержка со стороны духовно окрепшего человека.

«Друг мой, — обращался Пушкин к Дельвигу, — есть у меня до тебя просьба — узнав, напиши мне, что делается с братом. Ты его любишь, потому что меня любишь. Он человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа. Боюсь за его молодость; боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим: другого воспитания нет для (подчеркнуто Толстым карандашом на с. 83. — В.Р.) существа, одаренного душою. Люби его; я знаю, что будут стараться изгладить меня из его сердца. В этом найдут выгоду; но я чувствую, что мы будем друзьями и братьями — не только по африканской нашей крови. Прощай».

«Другого воспитания нет». Слова, взятые в контексте, могли быть восприняты по-разному: то ли скудна Россия середины XIX в. достойными учреждениями образования, то ли одаренный человек должен сам себя воспитывать и образовывать, а кто-то по возможности должен ему помогать.

Оба аспекта были важны для Толстого. Но в том же ключе думал и Пушкин.

3. В этом же письме от 23 марта 1821 г., призывая Антона Дельвига к могучему творчеству, Пушкин сообщил ему о завершении им поэмы «Кавказский пленник» — и с вдохновением объявил о новых замыслах:

«Еще скажу тебе, что у меня в голове бродят еще поэмы — но что теперь ничего не пишу; я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые; чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости (подчеркнуто Толстым карандашом на с. 82. — В.Р.), как не воспоминаниями?»

А. С. Пушкин. Автопортрет. 1821 г.

«…под старость нашей молодости». Как раз в этом периоде жизни находился и Лев Толстой. Акцент сделан