Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков Страница 4

До революции у деда Афанасия батрачил кабардинец по имени Бетал. Только потом я узнал, какой легендарной личностью был этот человек. С 1913 года Бетал Эдыкович Калмыков был одним из руководителей восстания горцев против местной аристократии, а в 1915–1916 годах участвовал в организации и руководстве революционно-демократическим союзом горской бедноты «Карахалы». В марте 1918 года он в числе других соратников руководил работой 1-го съезда Нальчикского округа, провозгласившего установление советской власти в Кабарде и Балкарии. Активный участник Гражданской войны на Северном Кавказе, Калмыков в 1919 году командовал партизанскими отрядами, а затем полком и дивизией в Красной Армии. После разгрома белогвардейцев Бетал Эдыкович стал председателем ревкома Кабардино-Балкарии. В 1920–1930-х годах он занимал пост председателя Кабардино-Балкарского областного исполкома, а в 1930–1939 годах — первого секретаря Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б). Наша семья поддерживала с ним хорошие отношения. Калмыков бывал у нас дома, говорят, даже нянчил меня в младенческом возрасте. В феврале 1940 года Бетала Эдыковича не миновал удар слепой карающей силы, особо не разбиравшейся, кто прав, кто виноват. Реабилитация была уже посмертной.

По-иному начинаешь видеть Россию, когда не глядишь на нее с иронической улыбкой, а беззвучно припадаешь к чистым ключам имен, составивших ее историю, пытаясь понять их всем своим изболевшимся сердцем. Особенно пытаешься понять тех, кто был вовлечен в революционную плавильню, лишавшую человека всего человеческого, сжигавшую его в своей раскаленной лаве. К сожалению, так произошло после октября 1917-го. Поставив целью изменить экономическую и политическую жизнь тогдашней России, революция, спустя десятилетия, породила гигантские институты подавления, насилия и охраны. До неимоверных размеров разросся так называемый «номенклатурный список», которому полагались должные привилегии за отстаивание интересов, называемых «государственными». Возведенное в советские времена массивное административное здание было глухо к народным нуждам и чаяниям. На его многочисленных этажах, выстроенных в виде пирамиды, большие и малые чиновники вели свою беззаботную жизнь, нацеленную внутрь и отгороженную от страны.

Приходится говорить эти слова с горечью, без малейшей тени кощунства. Прожитое мною вместе со страной время не располагает к глумлению. По опыту знаю, что жизнь есть результат столкновения противоположных сил, что отсутствие всякого революционного дыхания так же приводит к смерти, как и избыток революции. Во всяком случае прошедшую и настоящую историю России я воспринимаю как историю собственной жизни и живу в этом, как мне кажется, вполне естественно и убедительно. По большому счету, все мы — правые и левые, преуспевающие и обделенные (по собственной вине или по воле случая) — вышли из этого времени. Но как же много сомнительного и непонятного было примешано в 1917 году и во все последующие годы во имя достижения благородной цели — установить в России основы свободы и равноправия! Может быть, это происходит оттого, что люди способны биться за истину и отдавать за нее свои жизни только в том случае, если она облечена в мифическую форму?

Такого же рода завораживающей мистикой, как мне кажется, пропитано в нашей стране и отношение к последнему русскому царю. Николай II был подобен двуликому Янусу: с одной стороны, он вроде бы благороден, честен, религиозен, а потому доверчив, а с другой — холоден и безразличен к судьбе России. Ведь это он, подыгрывая союзникам из Антанты в Первую мировую войну, в частности, Франции, попавшей на фронтах в затруднительное положение, загубил лучшие русские гвардейские части в болотах под Мозырем и Пинском. Это Николай II, несмотря на предупреждение военного министра России и председателя Особого совещания по обороне государства генерала от инфантерии Алексея Андреевича Поливанова, ослабил армию, сняв с должности Верховного главнокомандующего, своего двоюродного дядю — великого князя Николая Николаевича (Младшего) Романова, сторонника продолжения войны с Германией «до победного конца». Это император России допустил разглашение военной тайны, информируя о фронтовых операциях императрицу Александру Федоровну, которая, по настоянию Распутина, даже предпринимала попытку остановить летнее наступление войск генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова.

А что предпринял Николай II в самые тяжелые для державы дни, когда требовались его воля и ум? Он неожиданно оставил двор во власти горлопанов и интриганов и уехал из столицы, чтобы спустя некоторое время в салон-вагоне императорского поезда, стоявшего на станции Дно Псковской губернии, подписать акт отречения от престола в пользу своего брата Михаила. Это по его распоряжению департаменту российской полиции было запрещено вмешиваться в жизнь армии под предлогом того, что военнослужащие не должны заниматься политикой. Тем самым был создан простор для деятельности большевистских агитаторов, разложивших армию изнутри и призывавших превратить войну империалистическую в войну гражданскую. Что стало с Николаем II потом — хорошо всем известно. А брошенная им страна погрузилась в кошмар Гражданской войны.

До отречения царя на всех фронтах Первой мировой сохраняли дисциплину и демонстрировали высокую боеспособность лишь казачьи войска. Здесь не было отмечено ни одного факта дезертирства. Сокрушительный удар по сознанию казачества был нанесен решением Временного правительства об отделении Русской Православной церкви от государства и усилении атеистической пропаганды. В одночасье все казачество России утратило идеологическую базу своего существования: перестал действовать вековой молитвенный лозунг казачества: «Так за царя, за Родину, за веру». Для казаков это было равнозначно катастрофе и хаосу, что в дальнейшем привело к уничтожению российского казачества.

Северный Кавказ, Дон и Украина оказались в сфере влияния Добровольческой армии. В течение весны — осени 1918 года в ней насчитывалось 35–40 тысяч штыков и шашек и 80–85 орудий. На Северном Кавказе ей противостояла Красная Армия под командой Сорокина, в которой насчитывалось 80 тысяч штыков и шашек и 100 орудий. В ноябре 1918 года в политическую игру на юге России непосредственно вступила Антанта. Документы ее высшего военно-политического руководства свидетельствуют: ставка была изначально сделана на генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина (1872–1947 гг.). К 15 февраля 1919 года общая численность иностранных войск на юге России, по данным генштаба Антанты, составила 130 000 человек. За Кавказ боролись мощные внешние и внутренние силы, стремившиеся разорвать его на части в угоду своим политическим амбициям. К Антанте, белогвардейцам и горным шейхам добавился тройственный союз голода, холода и тифа.

Потери на фронтах Гражданской войны были колоссальные: они составили более полумиллиона человек, а от голода, эпидемий и массовых репрессий (предпринятых обеими противоборствующими сторонами) погибло еще от 1,5 до 2 млн. человек. Ощутимый ущерб был нанесен интеллектуальному запасу России. С ноября 1917 года по ноябрь 1920 года из России эмигрировали