Эммануил Сведенборг - Александр Алексеевич Грицанов Страница 33

его, ни потомков не стоит так уж упрекать за это пренебрежение. Слишком необычны были устремления Сведенборга. Широко известный ученый, работавший в разных областях — от геологии до анатомии, член Шведского королевского совета горного дела, он после внезапно посетившего его видения забросил свои научные труды и занялся сочинением многотомного труда, посвященного его путешествию через ад и рай и разговорам с духами. Он по-прежнему часто бывал в высшем обществе, к которому как королевский советник принадлежал, и хотя утверждал, что в то же время посещает иной мир, его юмор и любезность разоружали всех, кто готов был назвать его безумцем. После его смерти в 1772 г., когда его труды были переведены на английский язык, несколько новообращенных организовали Сведенборгианскую церковь Нового Иерусалима.

Романтизму Сведенборг, в свою очередь, пригодился для его собственных нужд. Для романтизма прельстительней всего была идея эфирного, спиритуального мира, противостоящего материальному миру: именно это, хотя и не вполне справедливо, видели они в трудах Сведенборга…

В первой половине XX ст. Сведенборг был в лучшем случае загадкой, привлекавшей внимание исследователей умственных расстройств. Достаточно упомянуть два первостепенных имени, которые хорошо показывают, какой несерьезной, если не никчемной фигурой был Сведенборг в глазах людей той эпохи.

Первое имя — это Карл Ясперс, опубликовавший в 1922 г. свое исследование шизофрении; он выбрал Ван Гога, Сведенборга и Гёльдерлина в качестве знаменитых шизофреников. Второе имя — Поль Валери, чье эссе о Сведенборге написано в 1936 г… В своем эссе он признается, что для него Сведенборг всегда был не более чем литературным мифом и что всякий раз, когда он читал автора, которому посвящено его эссе, тот вызывал у него удивление. Эссе Валери написано в качестве предисловия к французскому переводу книги о Сведенборге французского исследователя Мартина Ламма. В этой книге нет ответа на вопрос, который в первую очередь занимал Валери: «Как Сведенборг был возможен?». Он искал собственное решение, отвергая общепринятые гипотезы, такие как душевная болезнь или шарлатанство. Психологические объяснения, которые предлагает сам Валери, выглядят еще менее убедительно, чем выдвинутая Ясперсом гипотеза душевного расстройства, и выдают свойственный Валери позитивистский уклон… Для Валери видения Сведенборга — это род галлюцинаций, т. е. особого состояния между сном и бодрствованием. Возможно, мы не проявим такого уж высокомерия, если прочитаем в этом утверждении (тем более что в нем недостает обычной для Валери остроты) свидетельство его неверия в творения человеческого разума. Он проявляет немалый такт и выражает свое уважение, когда речь идет о «подлинной» реальности природы или общества. Другая реальность, будь она достоянием художника или визионера, — это совершенно автономная, внешняя область, где правда и иллюзия имеют одинаковые основания…

В самом ли деле Сведенборг путешествовал по аду и раю, и имели ли место на самом деле его беседы с духами? Самоочевидный ответ: нет. В действительности он лишь верил, что в некий момент — скажем, на светском приеме или во время прогулки по саду — он прикоснулся к иному миру. Все происходило только в его сознании. Приходится допустить, что Ясперс был прав в своем вердикте: шизофрения. Мы бы заметили, что уже романтизм воспринимал Сведенборга так же, как и позднейшая позитивистская психиатрия, — иными словами, разрыв между материальным (подлинным) и духовным (иллюзорным) включался в ряд фантомов, порожденных человеческим сознанием, пусть со знаком «плюс», а не «минус». Однако если воспользоваться при чтении Сведенборга помощью Блейка, картина меняется радикально. Заданный только что вопрос и данный на него ответ были бы отвергнуты Блейком как абсурд. Блейк читал Сведенборга так же, как Данте: для него это были проявления высшей человеческой способности Воображения, благодаря которому все люди однажды присоединятся к Божественному Человечеству. Благодаря Воображению духовные истины приобретают видимые формы. Хотя Блейк во многом не соглашался со Сведенборгом, он чувствовал себя куда ближе к его системе, чем к системе Данте, которого он обвинял в атеизме. «Бракосочетание Ада и Рая» Блейка основано на мотивах Сведенборга, и он был бы удивлен, если бы его спросили: действительно ли он видел ангелов и демонов, которых описывает. Ключевая проблема, содержащая серьезный вызов нашему сознанию, заключается в том, что Блейк равно уважал воображение Данте, который был поэтом, и воображение Сведенборга, чьи труды написаны скучноватой латинской прозой. Данте рассматривался современниками как человек, посещавший иной мир. Однако Ясперс не считает его шизофреником, поскольку право поэта выдумывать — т е. лгать — рассматривалось в эпоху Ясперса как нечто самоочевидное. Нелегко осознать выводы из эстетических теорий, которые появляются как ошметки научно-технической революции. Сила привычки заставляет нас воскликнуть: «Ну, значит, Сведенборг писал беллетристику — и сам понимал, что это всего лишь беллетристика!». Но в такой формулировке это утверждение не соответствует действительности. Ни Сведенборг, ни Блейк не были эстетами, и они не окружали духовное областью искусства и поэзии и не противопоставляли его материальному. Поскольку мы рискуем упростить вопрос, если будем использовать четкие определения, скажем, что оба они в первую очередь имеют дело с энергией, которая проявляет себя в постоянном проникновении воображения в мир вещей, постигаемых нашими пятью чувствами».

«Тому, что соответствия в наши дни неизвестны, — пишет Сведенборг, — есть несколько причин, из коих наиглавнейшая в том, что человек отторг себя от рая любовью к себе и любовью к миру». Утраченное видение охватывает творение как единое целое, поскольку «весь природный мир имеет соответствия в мире духовном, и не только весь природный мир, но и каждая отдельная в оном частность; следствия же где-либо в мире природном, кои вытекают из мира духовного, именуются Соответствиями». Добродетельный муж в своей душе есть часть духовного мира, а потому «каковые следствия не были бы явлены в теле, сирень в словах, в лице или в телесном движении, они суть соответствия».

Может быть, по Милошу, «основа учения Сведенборга выражается в том, что оно несет в себе антропоцентрическое видение, на которое намекает христианство в своем экстремальном варианте. Максима «что наверху, то и внизу» всегда была характерна для герметических христианских движений с их системой зеркал, поскольку согласно их верованиям макрокосм отражается в микрокосме, и эти соответствия можно найти во всей традиции алхимиков и Якоба Бёме. Но Сведенборг идет еще дальше: для него весь космос в его единственно верной сущности, небесной и духовной или инфернальной, имеет человеческие очертания: «Явлено было, что все Небеса отражают облик единого человека, что имеют они очертания человека и посему зовутся Величайшим Человеком».

По убеждению Милоша, «все человеческое приобретает чрезвычайную важность, ибо если этот мир, к которому мы применяем законы физики и химии, существует, то