Дневник Распутина - Даниил Александрович Коцюбинский Страница 30

«Пущай, так».

На том и расстались.

И повадилась эта Вобла мне на глаза казаться.

И понял я с первого же разу, што она не только Хвосту да Белке261 служит, а боле свои каки-то расчеты имеет. Чувствую, не спроста бабочка старается. Только сразу не расчухал, откуль ветер дует…

Надо, думаю, приглядеться….

Тетрадь 4-ая

Аннушка тоже заприметила, что Вобла неспроста старается.

Потом все прознали.

Князь Андр[оников] через нее (она в ту пору очень была дружна с Сухом[лино]вой) достал документ, через который можно было В. к. М.262 и танцульку Кшесин[скую]… подоле отправить за всякие их дела с военноснабжением…

А как В[еликих] князей, да царских полюбовниц не судят… то Андр[оников] и скрыл этот документ… Он в ту пору с ген[нералом] Сухом[линовы]м… на ножах был… А Вобла, хоча и прикидывалась еще подружкой Сухом[линово]й, а уже точила на ней зубы… и вместях с кн. Клопом и решала его, ген. Сухом[лино]ва с ей погубить…

Вот…

Всю эту махинацию я узнал чрез енеральшу В [еру] В[икторов]ну263… Она очень любила и жалела Сухомлинову264. И она, хоча и бариня, но без задних дверей… Все сразу выложила. И этих сплетен и лжу не принимала.

«Вот, – говорила енеральша, – мне противно до тошноты на то, што тут должна в тайности… Будто крадучись… Только все это делаю для тебя и для Любочки265. У ей дом – решето, [ей на]до угол такой иметь, куда придет в тяжелый час… И еще говорила енеральша: «Я бы Муму266 с Верочкой267 к себе на хутор увезла… Пущай бы пообчистились от столичной пыли… Да только Любочка не пущает…»

Окромя Любочки, и я бы не пустил, особенно Верушу… Мне, ведь, никак бы туда не собраться. Хоча раз мыслил из Киева поехать к енеральше под Полтаву. Только не хотел с ее свойе[ком?] встречаться с Ив. Ник.268 – тот занозистый барин. Ну, вот.

Как признала енеральша моя про Воблу, – стала приставать. «Гони эту погань! Гони? а то я ее при всех за космы… отрепаю… Не воруй, не воруй!» Потеха!..

А я знаю, што ежели моя енеральша чего надумает, так держись! – Повелел Вобле боле ко мне не заявляться… Стали видеться на Знаменской…

23/7.15

Заезжал ко мне Хвост. Говорит, надо нам свою газету. Таку, как князя Мещ[ерского]269 была. Да штобы еще почищ… в этой, грит, газете, мы кого хошь охаем – што благословим.

В то же время уже шел разговор, што надо Горемыку270 спихнуть… а главное, надо было выставить князя Андр[оникова] за спасителя… Он, как говорила Аннушка, каки-то шуры-муры на немецкие деньги завел… Я об этой газете с Ванькой271 говорил. – Он смеется…

«Ты, – грит, – им на газету от Мамы деньги выхлопочешь, а они тебя чрез эту же газету… к черту!»

«Так не надо газеты?»

«Газета нужна. Без газеты нам никак нельзя… только надо, штоб она в лучшие руки попала. Дай, говорит, обмозгуем».

Я и сказал Хвосту. – «Погодь маленько с газетой! Дай очухаться». А тем часом Ванька придумал. Он пустил в «Вечернем Времени» таку штуку! «В скорости князь Анд-[ронико]в начнет выпущать свою газету… А ужо нам известно, чем пахнут княжески газеты… ежели не министерской прихожей, то похуже… немецким банком…272

Вот.

Как Клоп прочел! – То позеленел. Стал кидаться, как будто на ем родимчик.

«Дай мне, – грит, – этого жида… дай мошенника! Я его растерзаю. Я яво, можно сказать, в люди вывел, а ей на меня кидается». Потеха.

Газету ту запечатали… Потом она по рукам ходила… После этого даже про газету не вспоминали…

После этой штучки стали косо поглядывать на Клопа. – Стало солнышко закатываться… Это тебе, князюшка, за Вовочку! Вот.

В скорости после этого приезжает ко мне Белка.

«Вот, – говорит, – кака оказия: был, говорит, у меня, полковник Волков273 и говорил: надо как-нибудь князюшку обуздать… потому он имеет какие-то письма от генерала Беляева274 и ген. Михневича275, из каких видно, что ген. Сухом[лин]ов – не только не шел на помощь, а задерживал снаряды, полагая, што за все в ответе будет В. к. Н. Н.276, который яво, Сухом[лино]ва, место занял… А в письме Михневича видно, што снаряды направлялись окружной дорогой, так што попадали на две недели с опозданием… Што заводы были загружены снарядами, кот. ген. Сухом[лин]ов для чего-то браковал…»

Вижу, дело скверно пахнет. Надо, пока не поздно, унять поганца.

А в это время появилась как-то картинка: «Пляшет Су-хом[лини]на, а на одной руке у нея повис голый… а на другой – немецкий банкир». И так похабно все обнимавшися, што сплюнул.

Картина по рукам гуляет…

Мумина судьба

Тошно нашло на всех такое… Там Пушка стала замуж собираться… За этого черноусого Леонтовича277… Так и виснет на ем… А тут и с Мумой што-то случилось… Приходит это Любочка и говорит: «Повадился к нам полковник Волков… он на виду… а от Мумы глаз не сводит… Может, грит, это Мумина судьба пришла».

«Ежели, – говорю, – судьба, так никто против судьбы не пойдет… только дай об ем поразузнать!»

А Мума мягкотелая… рот открытый… Ране скажет, потом подумает…

Было это под Николин день.

Был я у Мамы…

Чевой-то невесело было… Сидим это мы… у Мамы на коленях Маленький… она ко мне головой притулилась и я их обоих обнял…

Вот.

Вот и захотелось это Маме, штобы нам таку карточку снять… Вызвали Ш…278 Он снял… И этих карточек только три было: одну в Мамин альбом, другу мне, и третью в наш альбом…

Отдал я две карточки Мушке279 и говорю: сохрани мою, пока не соберусь в деревню…

Раз прихожу, Мушка, как в огне: «Одна, грит, карточка пропала из этих».

«Кто, – спрашиваю, – был?»

«Никого не было»… а потом вспомнила: приезжала Мума, опосля за ней – этот полковник Волков заезжал…

Што за оказия?!

Прошло две недели, у меня из стола докладная записка Хвоста… исчезла?..

А мне ее на подпись к Маме вести надо…

«Кто был?» – спрашиваю.

«Никого, окромя Мумы и полковника Волкова».

Гм… Сие обдумать надо…

Через две недели этого самого полковн[ика] задержали на границе… Он, стервец, как видно из писем, работал от Илиодора. При ем эту карточку нашли. Доклад. Записку Мамы и ея шитый мне шарф… ну, и еще кой-чего…

Он, как поприжали, во