Дневник Распутина - Даниил Александрович Коцюбинский Страница 29

И порешил я, што мне надо иметь такого человека под рукой, который всех этих пакостников насквозь видит… и уж чрез яво своих насажать… Знал я, што все эти говняки… Што все ж для наблюдения надо, штобы они из-под моей власти не выходили…

Ну и вот.

Думал я, думал и порешил: такого человечка даст мне Клоп248.

Позвал я яво и говорю: «Вот што, князюшка, хоча ты и прохвост, но умственник. А посему, понимай: нам надо всю министерию перебрать… И нужен мне такой человечек, окромя тебя, потому ты уж меченный, тебя ни на како место не посадишь… Так вот, – говорю, – такого ухаря надо – штобы сидел с ими и у нас в руках был… Понял?»

«Еще бы, – грит, – не понять, ежели я об таком человеке сам думаю… Есть у меня такой… Есть, – грит, – Г. Е., благодарить будешь».

«А кто? Звать-то как?»

«А вот, – грит, – С[тепана] Белецкого тебе дам».

«Этого прохвоста??» – говорю.

«Яво… – Лучше не надо».

«Да ведь ен на меня всякую чертовщину наводил. И Богдановичу249, и Мак[арову]250 бумажки доставал».

«Тем, – грит, – и хорош! Лучше нет слуги, как вор прощенный».

Покумекал я… и решил: парень с мозгой, дело делать умеет… ежели што – сквозь землю видит… Пущай, идет. Так мы порешили.

Я в то время к себе уехал…

Аннушке сказал все, что надо ей с Клопом в одну руку идти. Хоть он и прохвост, а без яво не обойтись.

Уехал я.

В скорости получаю известие, как быть с Самариным251? Он чевой-то носом воротит…

Велел… маленечко его пугнуть… и приглядеться к Сусле…252 Он мужичок себе на уме… только яму большой веры давать нельзя…

А сам яму, Сусле, послал телеграмму: «Благослови Владыко… Мой глаз в тебя уперся… Вижу. Жди мово слова… Благослови Господь. Григорий».

2/4-15 Пушка

Все женщины страсть любят, когда им каку-нибудь тайну доверят… Они с ею носятся, как курица с яйцом…

И выкудахчут: «У меня тайна, тайна у меня!»

И докуль и не проболтаются – не угомонятся.

Особенно потешная по сему делу Пушка253.

Когда мы порешили свидания в крепости254, то мне Аннушка шепнула: «Пушку держат в строгости!», и потому она на язык легкая…

Вот…

А тут заявилась ко мне Соловиха и говорит: «Где-то проруха есть» потому потому в Северной гостинице рядом с нашим номером шла попойка. Гуляла голытьба. Были всего студенты и девчонки… и вот меж их такой был разговор: «Накрыть яво (меня) можно у крепости! и тем двух зайцев убить: и яво убрать… и Старику255 рот замазать… потому будет всем известно, што ен с ним на свидании бывает!»

Вот.

Хоча разговор и полностью верный, одначе порешили проследить брехунцов. Штобы узнать, кто они? И под чью марку стараются?

Ну, в скорости и узнали. Студент этот – племянник депутата] Замысловского256, а его жена (Замысл[овского]) вхожа была к Пушке. Она ей шепотком, хвастаясь, поведала, што я, мол, большие тайности знаю… ох, большие!

Узнав сие… я стал думать, как дать девке отбой… это, камелию, можно, да будет ли толк? Есть ли ейная вина в том? А, главное, у ей все ж.

Не успел я толком додуматься, ан Пушка является. Бац в ноги! Целует мои следы и шепчет: «Прости меня, окаянную… я своей подружке сказала, што ты у нас бываешь… уж очень она, окаянная, хотела в близости на тебя поглядеть. Ну и вот… потом ейный племянник и полюбовник задумал об тебе нехорошее…»

И вот…

И тут уж Пушка постаралась, весь узелок размотала, всех голубчиков на чисту воду вывела… Прикинулась истинной подружкой Замысло[вской]… Сказала, будто сама рада со мной развязаться… што, мол, на ей пятно чрез это самое (што она со мной)… и што она чрез это самое жениха потеряла…

Ну и пошла…

Та ей поверила и тоже выболтала.

Вот…

Так Пушка большой узел распутать помогла.

Сделанный тайно обыск у деп[утата] Замысл[овского], да не на настоящей квартире, а на другой, где он со своей любовницей танцулькой Орловой257 живет… Нашли вопиющие бумаги. Письма Илиодор[а], три настоящих письма: от Мамы ко мне, а одно – от В. К. Танички258. Он эти письма скрыл, а под них сделали другие, и Папе спихнули…

Словили, нашли весь состав охотников, которые должны были убить меня и взорвать домик Ан[нушки], когда в ем будет Мама…

Когда мы рассмотрели план Аннуш[кина] дома, то впервые открыли ход через глухой застенок у печки…

Сколько раз я там грел руки, не думая, што оттуль, из тихого угла готовят смерть не только мне, но и Венчанной Мученице!..

Словили три человека… Суд им был короткий.

А я… так измучился. Кака это жизнь, ежели всегда только и жди удара!..

Кого брать в министры

Тут в этой кутерьме, – надо было еще решить кого ж, куда, – в каку министерию послать?

Послухал я совета князя Андр[оникова], велел сказать Белец[кому], што я яво в товарищи министра посажу. Но што ране должен к яму присмотреться.

Ну и вот.

Вернулся я из Покровского. У Аннушки к чаю все собрались. Гляжу это я на Хвоста259 (об ем ужо говорил Папе, штоб яму назначение), гляжу и думаю: этой гадюке верить нельзя, продаст и не чихнет… одно средствие поставить над ним Белец[кого], пущай, за ним глаз имеет.

И говорит мне Хвост: «Святой Отец, мы тебе вот как служить готовы, только одно дело помни, што и для тебя и для дела и для нас надо… штобы чужой глаз не видал нас вместях».

Так…

«А посему будет у тебя одна барынька, которая всяко твое желание к нам принесет…»

Ну, подсунул мне эту Воблу Червинскую260. Баба – черта хитрее. Ладно, думаю. Пущай. Вобла будет замест почтальона.

«Только, – говорю я Хвосту, – я и тебя и яво (Белецкого]) насквозь вижу. С горя беру. Ну и Вобла будет только по пустякам, а как, ежели, мне в серьез чего понадобится… то сам крикну».

«Не беспокойсь, – грит, – сразу заявимся…»

Опосля, уже перед тем, как разстаться… говорит мне Хвост…

«Г. Е., хватит ли тебе на твои расходы по 1500 руб.?»

«Ладно, говорю. Ежели не хватит, то я знаю, где ключ от казны спрятан».

Ухмыльнулся. – «Я, грит, не об этом!».

«А коли не об том, то и говорить не о чем».

«Я тебе